БЕЗ РЕКЛАМЫ здесь => knightswood.ru

История этого города начинается со времён римского вторжения в Британию. На том
месте, где сейчас находится Глазго, на страже империи стоял римский форпост. В
нескольких милях к северу проходила стена Антонина, протянувшаяся от реки Форт
до реки Клайд. Остатки её можно видеть и поныне. Несмотря на частые набеги
каледонийцев, римляне упорно цеплялись до последнего и очень уж не хотели
оставлять эти живописные места вплоть до 426 года, когда они вообще покинули
Британию для защиты самого Рима от полчищ варварских племён с севера.

Где-то в 540-560 гг. было положено начало городу. Основателем Глазго считается святой
Мунго, которого звали при жизни Кентигерн (Kentigern). Считается, что он был
незаконным сыном принцессы Thenaw, дочери короля пиктов по имени Loth,
владения которого находились на территории Нортумбрии (Northumbria) и Лотиан
(Lothians). Кто был отцом мальчика не известно, как неведомо это и вообще
достаточно большой части человечества. Так вот, дабы скрыть свой позор, его мать
бежала на земли, занимаемые бриттами, что случилось в 516 г. По легенде, заботы об
образовании мальчика взял на себя епископ Оркнейский Серванус (Servanus или Serf).
Пишут, что мальчик рос благочестивым, ну просто паинькой. После смерти учителя
юноша ушёл жить в Уэльс, где, ведя отшельнический образ жизни, он скоро основал
монастырь между реками Elwide и Edway. После нескольких лет пребывания там, он
оставил свой пост (и это без приказа командира!) и отправился обратно в
Шотландию, где поселился на берегах Клайда. Там он основал церковь на берегу
ручья Molendinar, притока Клайда, на том самом месте, где сейчас стоит
кафедральный собор Глазго, где Кентигерн и был похоронен 13 января 601 года - не в
соборе, конечно, которого ещё не было, а в церкви.

Согласно легенде, Кентигерн совершил четыре уникальных чуда, которые сегодня запечатлены на гербе города Глазго. На нём изображено дерево с сидящей в его ветвях птицей, лососем с одной стороны и колоколом с другой. К стыду сказать, некоторые жители города лишь смутно знают, откуда появился этот герб. Так что, вы можете считать себя теперь просвещённей доброй части глазведжианцев.

А связано это напрямую со св. Мунго. Слова, которые написаны на гербе, “Let Glasgow flourish”, это сокращённая фраза из проповеди Кентигерна, которую он имел обыкновение произносить, “Lord, let Glasgow Flourish by the preaching of the word”, что значит “Господи, позволь Глазго благоденствовать твоими молитвами”. Вот такой он был заботливый человек.

Итак, по порядку.

Дерево – это напоминание о ветке орешника, которая была зажжена, чтобы осветить монастырь. Согласно легенде, Кентигерн отвечал за поддержание огня в монастыре. Однажды он уснул, и некоторые ученики, завидовавшие его положению любимчика у Сервануса, потушили огонь. Но дабы скрыть своё нерадение долгом, Кентигерн отломил несколько веток от замёрзшего орешника, помолился над ними, и ветки заполыхали ярким пламенем.

Птица – это птенец малиновки, за которым ухаживал учитель юноши Серванус. Когда случайно птица погибла из-за неосторожности нерадивых учеников, почему-то именно Кентигерн был обвинён в этой оплошности. Но он не стал спорить и отпираться, а просто взял птицу на руки, помолился над ней, и малиновке, конечно, не оставалось ничего иного как ожить.

Лосось с кольцом во рту напоминает забывчивым историю про потерянное кольцо. Король этой местности подарил кольцо своей благоверной супруге, а та была настолько верной своему мужу и так осторожна, что, разумеется, не нашла ничего лучшего, как тайно передарить его одному рыцарю, который также не отличался аккуратностью, ибо он кольцо потерял. В некоторых версиях легенды рассказывается, что ревнивый и хитрый король выкрал кольцо у рыцаря, покуда тот мирно спал, и швырнул этот двойной подарок в реку. Затем король мило попросил королеву показать ему подаренное ей кольцо, любезно намекая ей на смертельную кару, ежели она не сможет сделать этого. Рыцарь покаялся Кентингерну и всё ему рассказал. А тот, дабы спасти грешников от монаршьего возмездия, послал одного монаха поймать рыбу в Клайде. Вскоре монах возвратился с пойманным лососем, ибо рыбок этих в реке в те времена было пруд пруди. Кентигерн как ни в чём не бывало вспорол рыбу и, как обычно, вытащил из неё кольцо. Когда епископ Глазго в 1271 году рисовал себе печать в фотошопе... а может, и по старинке - на пергаменте, конечно, ему вспомнилась эта легенда (наверное, он думал в тот момент о своих собственных прегрешениях), и епископ использовал для своей печати изображение лосося с кольцом во рту. Так вот лосось и появился на гербе города.

А набат символизирует тот колокольчик, который Кентигерн привёз из турпоездки в Италию, в священный город. Существовал обычай звонить в этот колокол, если кто-то вдруг невзначай умирал, дабы призвать оставшихся в живых людей по всей округе к молитве о душе усопшего.

      Об этом гербе говорят так:

      Есть дерево, которое никогда не росло,
      Есть птица, которая никогда не летала,
      Есть рыба, которая никогда не плавала,
      Есть колокол, который никогда не звонил.

Сейчас на месте, где стояла построенная Кентигерном в 6-м веке церковь, рядом с кафедральным собором города находится Музей религиозной жизни и искусства имени св. Мунго, который ежегодно посещают до 200 тыс. человек. Похоже, это единственный публичный музей в мире, посвящённый сугубо религии, не только христианству, но и всем другим религиям – мусульманству, иудаизму, буддизму, сикхизму и т.д. Жители города, в общем-то, славятся своими демократическими (порой даже чересчур) традициями и, наверное, не прочь были бы проживать в вольном городе Глазго. Самой большой ценностью музея можно назвать картину Сальвадора Дали “Christ of St John of the Cross”, на приобретение которой в 1952 году город потратил весь свой годовой бюджет, выделяемый на покупки всем городским музеям - аж 8,2 тыс. £. Если кто из вас будет в Глазго, то советую непременно посетить сей музей, равного которому вы, да и я тоже вряд ли где найдём, и где можно во всех подробностях и, что самое главное, наглядно узнать о многих любопытных сторонах религиозной жизни, о разных концессиях, об инквизиции и прочих невинных религиозных процедурах, об отношении в различных частях мира к жизни и смерти, хотя, по мне, так либо ты относишься, либо нет (о музее читайте и смотрите на странице "Прогулки по городу".)

Забудем пока про святого Мунго и посмотрим, что сталось с его творением - деревянной церковью на берегу ручья. Фотографии первоначальной церкви до нас, к сожалению, не дошли. Известно, что после смерти Кентигерна в 614 году преемниками стали его ученики Baldred и Conwall. Дальше на 500 лет упоминания о городе и церкви напрочь исчезают из летописей. Полагают, что церковь в дальнейшем была разрушена в ходе очередного набега варварских викингов, а религиозная община была вырезана или угнана в рабство.

Возрождение города, которое тесно связано с восстановлением епархии, происходит в 1115 г., когда принц Камберлэнда Дэвид заново основывает епархию в Глазго. С этого момента история Глазго, этого крупнейшего шотландского города, отчётливо прослеживается на фоне незначительности других городков страны. В 1129 г. после смерти своего брата Александра I королём стал Дэвид. Он назначил нового епископа, который построил и украсил часть кафедрального собора. Разумеется, епископ не сам занимался рытьём котлована и возведением стен, а осуществлял, так сказать, общее руководство и оказывал моральную и материальную поддержку. В итоге 9-го июля 1136 года новый кафедральный собор был самым торжественнейшим образом освящён в присутствии самого короля Дэвида I.

В 1174 г. аббат монастыря Мэлроузе (Melrose) по имени Джоселин (Jocelin) сделал шаг вверх по карьерной лестнице и стал епископом Глазго. Дабы показать своё рвение, он провёл ряд административных изменений в епархии, кое-что достроил в соборе. Полагают, что сей прелат сильно радел за процветание города и его небольшой общины. Джоселин был также крутым политиком и много путешествовал по различным саммитам.

Во многом благодаря его деятельности в 1190 король Вильям Лев (William the Lion) дал городу статус королевского города (royal burgh) и издал указ о проведении ежегодной международной ярмарки в Глазго, которая должна была длиться целую неделю, начиная со второго понедельника июля. Это замечательный указ выполняется и по сей день. Правда нынче ярмарка измельчала и просто превратилась в недельные каникулы, когда в городе прекращается всякая деловая активность, типа как у нас после Нового года, и многие горожане уходят в недельный отпуск. Да так уходят, что аэропорт Глазго еле справляется.

В 1272 году Роберт Уисхарт (Robert Wishart), архидьякон из Сент-Эндрюса, совершил ещё больший скачок по службе и был рукоположен епископом Глазго. В 1286 году после смерти короля Александра III, личным советником которого он, кстати, являлся, Уисхарт был назначен одним из Лордов регентства, обязанности которого он выполнял со всей своей честностью, на которую только способен епископ. Одним словом, сей человек продолжал лучшие традиции прелатов церкви и был величайшим политиком.

Когда разразилась междоусобица между Брюсом и Балиолом в борьбе за корону Шотландии, король Англии Эдвард I, в качества самого непредвзятого посредника, приказал соперникам встретиться с ним в замке Норхэма (Norham), где среди сторонников Брюса присутствовал и епископ Уисхарт. На этой достопамятной встрече благородный король Эдвард сказал присутствовавшим шотландским дворянам и прелатам, что он сам мог бы взять королевство Шотландии под свою власть и на вполне законном основании, но как друг и арбитр, избранный ими, он сделает всё возможное, дабы уладить миром сложившиеся противоречия. Далее он продолжил в том же духе и сказал, что хотя есть несколько претендентов, но право быть королём должно быть только у одного из них, и что он желает самого справедливого решения, с которым все обязаны согласиться и провозгласить королём того, кто будет выбран им, Эдвардом. Когда английский король завершил свою прекрасную речь, епископ Глазго поднялся и сердечно его поблагодарил от имени всех остальных за заботу об их стране и трудностях, которые он преодолел, чтобы прибыть к ним и устранить дебаты противоборствующих сторон. Также Уисхарт заверил Эдварда, что все они были самого лучшего мнения о его мудрости и справедливости и что они подчинились ему как единственному судье в этом трудном деле, но что когда тот дал себе удовольствие говорить о своём “законном” праве на шотландских престол, то он видимо позабыл, что Шотландия с момента образования была независимым королевством и не подчинялась какой-либо сторонней власти, за что боролись их предки в сражениях с римлянами, пиктами, бриттами, саксами, викингами и всеми, кто мечтал подчинить их, и что, несмотря на то, что текущие обстоятельства породили некоторый беспорядок в умонастроениях людей, но, тем не менее, все истинные шотландцы будут до конца стоять за свободу своей страны. Отлично сказал, но длинно.

Кстати, Уисхарт был заядлым болельщиком сборной Шотландии и её капитана Роберта Брюса и противником английского владычества. Так когда в феврале 1306 года Роберт Брюс пригласил своего конкурента Джона Балиола и самолично замочил того в одной из церквей, входивших в епископат Уисхарта, то после сего святотатства Брюс прибыл в Глазго к епископу на покаяние. Законы церкви требовали отлучения от её лона того негодяя, который совершил подобное кощунство. Соотвественно епископ Уисхарт так и поступил: он простил Брюсу все грехи и призвал свою паству встать под знамёна Роберта Брюса. После этого он самолично поехал с Брюсом в Скун и участвовал в его коронации. Сразу же начались войны с Англией, и конечно Уисхарт должен был быть в гуще событий. Для этого он преобразился в военачальника в войске Роберта Брюса. Но небольшой шотландской армии это не помогло, ибо вскоре англичане её почти целиком изничтожили. Брюс скрылся и ушёл в партизаны, а несчастному Уисхарту повезло меньше: англичане взяли его в плен, заковали в цепи и кинули в тюрьму, аж на 8 лет. Там он и ослеп, то ли от горя, то ли от плохого содержания. В 1314 году Роберт Брюс разбил англичан в битве при Баннокбёрне и завоевал независимость Шотландии. Роберт Уисхарт был обменен на английских пленников, вернулся в Глазго, где спокойно и дожил оставшиеся ему немногие дни.

Чуть раньше, в 1300 году, Глазго, словно футбольное поле во время матча Селтик - Рейндерс, стал сценой отчаянной борьбы между шотландцами и англичанами. Эдвард I назначил одного из своих подчинённых по имени Энтони Бек (Anthony Beck) епископом Глазго заместо мятежного Роберта Уисхарта, которого в то время за непослушание англичане посадили в каталажку, как сказано выше. Уильям Уоллас в тот период удерживал в своих руках город Эйр. Оставив город с крепостью на попечение горожан, вместе со своим дядей Адамом Уолласом из Ричардтауна, одним дворянином из Охинлик (Auchinleck) и кланом Бойд они в лучших традициях вестерна угнали в темноте у англичан лошадей и образовали отряд в 300 всадников. За ночь они добрались до Глазго, пересекли тогда ещё деревянный мост через Клайд и двумя колонами двинулись через город навстречу назначенному англичанами градоначальнику, тогда ещё барону Генри Перси, под командованием которого находилось около 1000 воинов. Я не буду описывать подробности городского сражения и то, как Уильям Уоллас рассёк напополам бороду барону Перси (хотя, возможно, это лишь легенда либо измышления подкупленного летописца, ибо Перси в то время был ещё молодой человек и не мог иметь большой бороды), скажу лишь, что благодаря военной хитрости, неожиданности и храбрости Уоллас и его сторонники одержали блестящую победу, несмотря на численное преимущество команды соперника. Английский командир по имени Аймер де Валенс, граф Пемброук (Aymer de Valence) удосужился спасти всего 400 человек, а главное - епископа Бека. Оставаться в Глазго Уолласу было небезопасно и шотландцы совершили марш-бросок в Ботуэлл (Bothwell), преодолев 36 миль в 11 часов, как бы между прочим разбили по дороге большой отряд английских солдат и, проделав ещё 10 миль, прибыли в безопасный для них Ботуэлл.

Уильям Уоласс

Но упомянутый выше Аймер де Валенс оказался человеком злопамятным, который никак не мог забыть поражение в Глазго. А потому несколько лет спустя он в продолжение опять-таки лучших традиций вестерна спланировал и расставил ловушку, в которую англичане и поймали отважного Мэла Гибсона... ох, пардон - Уильяма Уолласа, конечно. А случилось это знаменательное историческое событие, как сейчас помню, 5-го августа 1305 года в месте, которое ныне находится в северном пригороде Глазго - Робройстон, а тогда здесь была ферма. Уоллас направлялся на встречу с епископом Робертом Уисхартом в Глазго, но был предан и попал в ловушку. Считается, что последний глоток воды в качестве свободного человека Уильям Уоллас хлебнул из этого вот колодца.

Колодец Уоласса

В честь этого великого исторического события здесь же высится памятник, где на табличке написано на латыни (наверно, дабы каждый мог понять) "Dico tibi verum, libertas optimum rerum, nunquam servili sub nexu, vivito fili". Я-то понял с грехом пополам смысл, потому как когда-то учил латынь. Но поскольку далеко не всем охота тратить на это драгоценное время, то переведу:

"Истинно говорю тебе, лучшая из всех вещей есть свобода, никогда не живи с обязанностями раба, сын." Считается, что этому Уолласа учили в детстве.

В 1387 году, когда епископом был Мэтью Глендининг (Mathew Glendinning), молнией был разрушен шпиль кафедрального собора - частая участь самых высоких сооружений на местности, а до громоотводов тогда ещё не додумались. Потребовалось больше 20 лет, чтобы следующий епископ Глазго Вильям Лодер (William Lawder) собрался-таки с силами и перестроил кафедральную башню.

В 1451 году в Глазго появился собственный университет, который в 1870 году занял своё сегодняшнее место в Вэст-энде. Это стало важной вехой в истории города. До этого времени население города составляло всего 1500 человек. Появление университета дало новый толчок к развитию города, вероятно, по причине огромного числа желающих получить высшее образование и откосить от службы в армии. Но, как бы то ни было, население стало увеличиваться, улицы начали расти на запад и на восток от кафедрального собора. Впрочем, радоваться было ещё рано, ибо город оставался лишь одиннадцатым по величине и значимости среди шотландских посёлков городского типа.

В 1471 году рядом с кафедральным собором был построен каменный дом лорда Прованда. Это самый старый дом в Глазго на сегодня, и, вероятно, будет оставаться таковым ещё очень долгое время (читайте и смотрите на странице "Прогулки по городу").

В конце 15-го века епархия Глазго продвинулась и подняла свой статус до архиепископства. Тогдашний епископ, а потом и архиепископ Глазго Роберт Блэкэдер (Robert Blackadder), по доброй старинной традиции, занимался и политикой, решая важные государственные задачи. Так, например, в 1505 году он вёл переговоры с англичанами о браке Джеймса IV, короля Шотландии, и старшей дочери Генриха VII, короля Англии, что привело через 100 лет к объединению двух корон на макушке Джеймса VI, а ещё позже - к объединению парламентов, а ещё позже - к его разъединению.

В 1508 году архиепископом Глазго был назначен Джон Битон (Jonn Beaton). Он также проявил недюжинные архитектурные способности. И без того шикарный епископский дворец, был облицован тёсанным камнем, а рядом построены бастион и башня. В 1522 году его преемником стал Кевин Данбар (Cavin Dunbar), воспитатель Джеймса V. В это время начали распространяться идеи Реформации, которые в конце концов и победили католицизм в Шотландии. Церковь в те время была сильно коррумпирована, к её несчастью, хотя многие приходские священники оставались бедны; впрочем были и вопиющие исключения. Так, как свидетельствуют архивные записи, некий священник Адам Колхаун (Adam Colquhoun) жил со своей любовницей Мэри Бойд и двумя сыновьями в напоказ шикарном доме в Глазго, полном золота и серебра, парчи и шёлка, резной и позолоченной мебели и, что уж совсем неприлично, - с попугаем в клетке.

Успеху Реформации на западе страны способствовали те меры, которые, вроде бы, должны были помешать этому, а именно - гонения и мученичество сторонников Реформации. С целью искоренить из умов людей новые идеи и вылечить их от этой заразы, католическое духовенство прошло медицинские курсы и прописало апологетам Реформизма самое действенное лекарство - сожжение на кострах и прочие, менее болезненные терапевтические процедуры но с таким же эффективным результатом лечения. Самыми известными лечебницами были Сент-Эндрюс и Эдинбург.

Медицинский прогресс затронул также и Глазго - хотя и в меньшей степени, возможно, из-за неподобающей епископу того времени гуманности, которая проблесками наблюдалась у архиепископа Данбара. А посему на подмогу ему прислали парочку священников-санитаров, дабы излечить архиепископа от мягкотелости. Далее из большого списка заражённых реформистской ересью было выбрано два человека, к которым и надлежало применить показательное лечение. Один из них был монах-вольнодумец Иеремия Рассел (Jeremiah Russel) из монастыря францисканцев в Глазго. А второй - Джон Кеннеди (John Kennedy). Не путать с тридцать пятым президентом США; хотя, как знать, может, они и приходились друг другу дальними родственниками. Так вот, этот второй был 18-летним юношей из соседнего графства Эйршир (Ayrshire). Когда они предстали перед обвинителями, юный Кеннеди показал признаки волнения и готов был спасти свою жизнь, отрёкшись от идей Реформации, но после добродушных упрёков змея-искусителя в лице своего соратника монаха Рассела юноша остался твёрд до конца. После спектакля под названием "суд" и против воли архиепископа эта парочка пошла по рукам. Последними из них оказались руки палачей, которые аккуратно и со всеми удобствами посадили несчастных на кол, а точнее два кола с восточной стороны кафедрального собора. К чести Глазго и его архиепископа их смерти были единственными в городе за время Реформации.

И хотя на некоторое время эта казнь и устрашила местное население, но в результате это только распалило дух реформистов, которых уже ничем нельзя было угомонить, кроме искоренения католицизма. А епископ Данбар, хотя и мягкий по характеру, резко протестовал от имени всех прелатов королевства против решения парламента о чтении Библии не по-латыни, как делали то католические священники, а на простолюдном языке, понятном всем. После него в 1552 году архиепископом Глазго стал Джеймс Битон (James Beaton), который вскоре понял что к чему: народ был чересчур взбудоражен религиозными спорами, его собственная епархия распадалась на непримиримые фракции. После многих попыток сохранить власть архиепископ понял, что церкви и монастыри обречены на гнев реформистов, и в конце концов в 1560 году сей благочестивый прелат, полный скорби, уехал во Францию, прихватив с собой на память об епархии, а может быть, спасая их реформистов, все её церковные реликвии и немалые драгоценности, среди которых была золотая статуя Спасителя и 12 серебряных статуй апостолов, серебряный крест, украшенный драгоценными камнями, раки и шкатулки с мощами святых. Вскоре на новом месте Джеймс Битон превратился в посла шотландской королевы Марии Стюарт при французском дворе и оставался в этой сытной должности и тогда, когда королём стал её сын Джеймс VI Шотландии. В конце концов в 1603 году он тоже умер, завещав всё, что осталось от того, что он привёз из Глазго, шотландскому колледжу в Париже и монастырю картезианцев при условии, что они вернут всё в Глазго, как только его народ вернётся в лоно католической церкви. В итоге большая часть документов вернулась в Шотландию, но уже в середине 19-го века, и сейчас находится в католическом колледже девы Марии недалеко от Абердина. Епархия Глазго была самой богатой в Шотландии и её священники жили в роскоши, сравнимой с роскошью самых знатных дворян.

Во времена Марии Стюарт город стал ареной борьбы противоборствующих фракций. Когда Мэри была ещё младенцем, Джэймс Гамильтон (James Hamilton), граф Арран (Arran), следующий по очереди наследник на престол, был назначен регентом. Этому назначению противоборствовали граф Леннокс (Matthew Stewart, 4th Earl of Lennox) и королева-мать, Мария де Гиз (были причины). В результате конфронтация враждебных партий достигла той точки, когда миром дела уже не уладишь и руки так и тянутся к оружию.

Арран, 15 лет спустя	Леннокс, тоже ещё та птичка

Регент собрал многочисленную армию в Стёрлинге и пошёл на Глазго, где в замке под защитой пушек укрепилось войско Леннокса. После десятидневной осады гарнизон согласился сдаться при одном незначительном условии: что он не будет распущен и никому не причинят вреда. Но как только наивные защитники замка сложили оружие, как тут же были умерщвлены великодушным воинами Аррана. Лишь двоим счастливчикам каким-то чудом удалось спастись. По другой версии, после взятия замка напротив городской тюрьмы построили новое уникальное архитектурное сооружении - анфиладу виселиц, а 18 защитников замка стали их главными украшениями.

Tolbooth - здание городской администрации, а также тюрьма Глазго

Леннокс решил отомстить за такое вероломное предательство и обман, нанеся отчаянный удар по врагу. Вместе с графом Гленкэйрном (Glencairn) они намеревались идти маршем в долину Клайда (Clydesdale) и опустошить владения Гамильтонов. Хитрый регент, узнав об их замысле, решил предпринять контрдействия и захватить Глазго. Гленкэйрн, при приближении войска регента, выдвинул вперёд свои силы - что-то около 800 человек, состоявшие из его вассалов и жителей города, и в месте, которое зовётся “The Butts” (Стрельбище), он имел наглость атаковать регента. Натиск был настолько бешеным, что Гленкэйрн смял первый ряд противника и захватил артиллерийские орудия врага. Казалось, победа была уже в руках, но тут на подмогу войску Аррана прибыл небольшой отряд всадников под командой Роберта Бойда из Килмарнока, который с ходу ринулся в самую гущу битвы. У страха глаза велики, вот воины Гленкэйрна и возомнили, будто на подмогу противнику подошла целая армия. И небольшое войско Гленкэйрна, наглое поначалу, бросилось бежать от врага так же быстро, как чуть ранее оно кидалось в атаку на него. Увы, всем убежать не удалось, три сотни храбрецов сложили головы, в том числе и два сына Глегкэйрна. Впрочем, были среди убитых и воины Аррана. Регент граф Арран немедленно вошёл в город и, будучи разгневанным на жителей за их участие на стороне противника, разрешил своим доблестным воинам чуть-чуть разграбить город, что они и сделали с большим удовольствием. К счастью, им ещё не пришло в голову поджечь город.

Немало Глазго связан и с Марией Стюарт. В 1568 году, когда ей удалось бежать из заключения в замке Лохливен (Lochleven) во многом благодаря хозяину замка и своему же тюремщику Джорджу Дугласу, которого она, похоже, смогла обольстить, к ней присоединились графы Аргайл, Эглинтон, Кэссилис, Ротс и прочие её сторонники со своими войсками. На её стороне был также и Джеймс Гамильтон, герцог Шательро, в бытность свою - граф Арран, на которого жители Глазго имели зуб.

Мария Сюарт

Тогдашний регент Джеймс Стюарт, 1-й граф Морей (Moray по-русски произносят все как хотят) в это время находился в Глазго. И хотя это известие стало для него как снег на голову, но храбрости и присутствия духа ему было не занимать, тем паче когда он имел дело со своей единокровной взбалмошной сестрёнкой - Марией Стюарт.

Регент Морей

Вскоре, встревоженные слухом о побеге Марии Стюрт, к регенту присоединились графы Гленкэйрн, Монтроуз, Мар, Ментейт и другие дворяне со своими, разумеется, отрядами. И они стали ждать приближения противника. Тем временем сторонники королевы решили поместить её в безопасность в один из замков неподалёку от Глазго, который принадлежал одному из их друзей, пока они будут сражаться с регентом. Не имеет смысла приводить здесь детали сражения при Лангсайде, состоявшееся 13 мая 1568 года, и упоминать незнакомые большинству из вас названия тогда деревушек, а сегодня районов Глазго (почитайте роман Вальтера Скотта "Аббат"), скажу лишь, что с обоих сторон воины сражались храбро, как, в общем-то, и полагается по уставу.

Во время великих сражений в самый критический момент обычно что-нибудь да случается. Так и на сей раз - подошёл второй батальон регента, что и решило исход дела и разбило окончательно все надежды несчастной королевы в отставке, которая с тревогой в сердце наблюдала за перипетиями битвы с вершины одного из холмов. Ныне этот район Глазго так и зовётся - Battlefield, т.е. "Поле битвы".

Мария Сюарт прощается с умирающим Джорджем Дугласом

Когда всё было ясно, она в отчаянии поскакала на юг в аббатство Дандреннан (Dundrennan), откуда бежала в Камбрию, ища поддержки у своей великой кузины, английской королевы Елизаветы. Та оказалась действительно великой и даже великодушной, дала Марии кров и приятную компанию в качестве благородных стражей аж на 19 лет. Мария Стюарт, правда, по достоинству этого не оценила, заигрывала с компаньонами, позволяла себя втягивать в интриги, и Елизавете с большой неохотой и после долгих колебаний пришлось её казнить. Возвращаясь к битве, скажу, что в этом сражении, в котором армией регента было уничтожено 300 воинов противника и 400 взято в плен, Морей во многом обязан злопамятным жителям Глазго, у которых память оказалась не настолько коротка, чтобы забыть разграбление города солдатами Гамильтона два десятка лет до того.

По возвращении в Глазго регент от всего сердца в духе партии поблагодарил горожан. Он высказал свою глубокую признательность жителям и особенно городским властям за своевременно предоставленную помощь и поинтересовался, чем он мог бы отблагодарить их. Ответил Мэтью Фосайд (Mathew Fawside), глава гильдии пекарей Глазго. Хитрый хлебопёк сказал, что поскольку мельницы в Партике (Partick - западный район современного Глазго) принадлежали короне и сборщики налогов взыскивали непомерно высокую плату за помол, а это увеличивало стоимость хлеба для горожан, то передача этих мельниц городу рассматривалась бы как общественное благо и, возможно даже, что пекари заслуживали и других льгот, так как они снабжали армию, пока та оставалась рядом с городом. Ответ регента был как того и хотели пекари, и шикарные мельницы в Партике в 2 милях от центра города принадлежали пекарям ещё столетия после этого. Аппетит приходит во время еды. Так и магистрат города, увидев, какого успеха добились цеховики-пекари, выдвинула и свои просьбы, от которых регент, в сердцах кляня свою доброту, мягко уклонился и в духе настоящих топ-менеджеров делегировал полномочия другому лицу, пообещав, что когда король подрастёт, они получат всё, чего ни попросят.

К 1579 году религиозное рвение, или скорее неистовая и безрассудная ярость реформистов стали чересчур сильными и ослепляющими не только очи, но и разум. Ибо благочестивые последователи Кальвина уподобились древним варварам, так как посчитали просто святой необходимостью не оставить камень на камне от зданий, принадлежавших прежде католической церкви, несмотря на то, что эти сооружения могли бы послужить для самой протестантской церкви или же стать прекрасными архитектурными памятниками. Кафедральный собор Глазго до этого времени выдерживал шторм Реформации, оставаясь нетронутым даже не раз осаждавшими разными армиями располагавшийся под боком епископский замок.

Как говорится, рыба тухнет с головы, ибо даже шотландский парламент принял постановление, в котором приветствовался слом церквей. Исполнение этого акта на западе страны было возложено на самых влиятельнейших в этом регионе дворян - графов Аргайла, Аррана и Гленкэйрна. Жители Глазго умоляли их не трогать собор, и он в итоге был-таки пощажён. Однако мастер Эндрю Мэлвил (Mr. Andrew Melville), глава городских протестантов, а по совместительству ректор местного университета, давно домогался от магистрата города сноса собора. Ломать - не строить. И надо же, в конце концов городские власти согласились, успокоив свою совесть вроде бы здравыми доводами. Ну, во-первых, из этих камней можно было построить другие небольшие церкви в разных частях города для удобства его жителей. Во-вторых, голос читающего проповедь священника в отсутствие громкоговорителя и динамиков, был почти не слышан в дальних уголках такого огромного помещения. Ну, и в-третьих, из оставшихся от собора стройматериалов можно было бы соорудить не один дом.

"Защита собора ремесленниками в 1579 году во времена Реформации", худ. Дэвид Робертс (1796-1863)

И вот, в день, назначенный для сноса последнего неразрушенного католического собора в Шотландии, собралось большое число специально нанятых для этой богоугодной работёнки каменоломов, каменщиков и других рабочих. Но покуда они собирались под звук барабана, ремесленники Глазго, у которых вдруг проснулась гордость за свой прекрасный кафедральный собор, давно им всем ставший так привычным, схватились за оружие и устроили несанкционированный митинг. На своей сходке малограмотные митингующие деликатно заявили великому учёному, мастеру Мэлвилю, что если кто-нибудь из его строительно-разрушительной бригады осмелится из стены собора вытащить хоть один камень, то они его тут же под ним и похоронят. Настолько мастеровые были возмущены и разгневаны попыткой магистрата снести старинное здание, что если бы властям не удалось их умиротворить, приостановив снос собора, мастер Мэлвил сотоварищи вряд ли отделались бы лёгкими телесными повреждениями.

Мэлвил неистово укоряет епископа в присутствии Джеймса VI

Протестантские священники оставались тем не менее тверды и стойки. Они подали жалобу, и взбунтовавшиеся ремесленники предстали перед королём, которому тогда было всего-то 13 лет. Однако его величество взял ремесленников под свою защиту и запретил в дальнейшем разрушать здания, посетовав, что и так уже много церквей было разрушено, и по-королевски заявил, что он больше не потерпит дальнейших оскорблений подобного рода. Так был спасён от религиозного неистовства и ложного рвения старинный кафедральный собор Глазго.

Неувязки, ссоры и заварушки, царившие в период реформации отразились и на университете Глазго. Ну, во-первых, студенты - народ передовой и им всегда до всего есть дело. А во-вторых, вышеупомянутый Эндрю Мэлвил являлся председателем совета директоров, то бишь регентом университета. И студентов били, и студенты били. В общем, долго рассказывать. Любопытные могут почитать "A History of the University of Glasgow", авт. James Coutts, M.A., опубл. в 1906 году.

В 1581 году жителями Глазго наконец-то был подписан документ под интригующим названием "Вероисповедание" (the Confession of Faith), разработанный ведущими реформистами Шотландии за 20 лет до этого. Подобно петиции, эта бумага переходила от дома к дому, пока под ней не стояли 2250 подписей, как мужчин так и женщин. После чего и началось закручивание гаек. В последовавшие 3-4 десятилетия церковная дисциплина и мораль стали, можно сказать, Семейным Кодексом для горожан. Так в августе 1587 года появился декрет, по которому надо было собрать вместе всех гейш города Глазго, прокатить их в позорной повозке через весь город, помыть в водах Клайда и посадить отдыхать в деревянных колодках у позорного столба на центральной площади. Застигнутые за прелюбодеянием наказывались аналогичным "отдыхом". Счастливчики в течение 6 воскресений подряд должны были просидеть у позорного столба, причём без обуви и штанов, в одной лишь власянице, а затем также прокатиться в позорной тележке через весь город и искупаться в Клайде, куда им помогали спуститься с помощью специального установленного на мосту блока. Весёлое было времечко.

Впрочем, к людям благородной крови пресвитеры были снисходительны, равно как и нынешние судьи к власть имущим. Так в 1608 бывший мэр города, некий Минто (Minto), обвинённый в нарушении супружеской верности, получил всего лишь строгий выговор с занесением в трудовую книжку, из-за “немолодого возраста и занимаемой в городе позиции”. Других же граждан за адультер просто-напросто отлучали от церкви. Для многих сие наказание, надо полагать, было страшнее смерти, ибо сразу ставило крест на карьере. Впрочем, отлучение от церкви можно было и снять с человека. Для этого ему нужно было всего лишь шесть воскресений подряд при первом звоне колокола в 6 утра в сопровождении двух старшин общины пройти от своего дома к собору и простоять при дверях церкви босым и без штанов, в одной власянице, с белым жезлом в руке, без шапки, пока читалась проповедь. А по окончании службы он стоял в дверях по стойке смирно, а прихожане проходили мимо него, обжигая любодея осуждающими взглядами. Может, конечно, в этих взглядах присутствовали и другие эмоции, как знать. Однако, после этой процедуры человек считался прощённым и опять безгрешным яко младенец.

В воскресенье, в день Бога, строжайше запрещалось развлекаться или играть в игры - в гольф, шары и пр. В 1595 году пресвитеры сделали выговор помощникам мэра за то, что те разрешили театральное представление, ибо любое шоу, гала-концерт или детский спектакль считались в то время "богохульным" мероприятием.

В 1558 году на собрании священников в Глазго было принято решение, вопреки мнению фракции "зелёных", срубить ясени на дворе кафедрального собора и сделать из них скамьи в церковь. Поскольку до начала эмансипации оставалось ещё несколько столетий, то женщинам не разрешалось сидеть на этих ясеневых скамьях, милые дамы должны были приносить с собой табуретки. Также особо указывалось, что "ни одна женщина, замужняя или нет, не имеет права войти для моления во врата церкви с пледом на голове, или лежать ниц во время молитвы."

В те дни магистрат уже обладал достаточной властью. В его ведении находились вопросы юриспруденции, гражданские и уголовные дела, а также суды и исполнение наказания. Как пример возросшей власти магистрата можно привести случай, произошедший где-то около 1575 года и вошедший в архивы. Некто Ninian Syare убил Ninan M'Litster, состоялось судебное разбирательство между вдовой и друзьями убитого человека с одной стороны и сыном убийцы по имени David Syare. Суд обязал сына виновного взять вину отца на свои плечи и выплатить компенсацию вдове убитого в размере 300 марок. Правда, не упоминается, что же сталось с самим убийцей, если вину отца возложили на сына. Мне думается, его повесили а сынка заставили ещё и заплатить.

Поскольку времечко тогда было неспокойное, то в 1547 году городской совет обязал всех горожан иметь наготове оружие. Этот документ даже перечислял со всеми подробностями, какие виды оружия обязан был иметь горожанин. Я мало что понял в выдержке из этого документа, составленного почти 5 веков назад, одно точно - там говорится, что каждому надо иметь огнестрельное оружие с запасом пуль и холодное оружие: длинную пику и меч или большой нож. В 1638 году городской совет распорядился купить во Фландрии 50 мушкетов и 50 пик. В том же году вышло распоряжение о том, что "шестьдесят юношей должны быть избраны и обучены владеть оружием, военный мастер должен быть нанят в Эдинбурге с оплатой 40 шиллингов в день вместе с лошадью, домом и едой." Ну, это уже похоже на обязательную воинскую повинность.

В те времена в городе было много несчастных, болевших проказой. Ещё в 1350 году Леди Лохо (Lochow), дочь Роберта герцога Албани и мать первого графа Аргайла (родоначальника клана Кэмпбеллов), открыла и содержала за свой счёт лепрозорий для больных. В архиве существуют записи, что король Джеймс IV в 1491 году внёс пожертвования для больных лепрой. Также есть запись, что 7 октября 1589 года в больнице находилось 6 прокажённых, и дальше перечисляются их имена. В 1610 году городской совет постановил, где прокажённые из больницы за её пределами обязаны носить повязку на лице и трещотку в руках, дабы предупреждать людей, чтобы те их сторонились, а также, что больные должны стоять поодаль во время прошения подаяния. Наказанием за ослушание было выдворение из больницы и города.

В 1635 году магистрат купил у графа Гленкайрна подаренный ему после Реформации manse (так в Шотландии называется дом приходского священника). Из него заботливые городские власти устроили дом исправления для распутных женщин, а ещё более заботливые церковные власти распорядились, чтобы каждый день блудниц стегали плетьми.

Глазго являлся местом заседания церковного синода или ассамблеи Шотландии, что считалось даже более почётным для города, нежели посещение города королевскими особами. Самым памятной стала сессия синода в 1638 году во времена Чарльза I, на которой была ликвидирована епископальная система устройства церкви, и та стала пресвитерианской и полностью независимой. Магистрат смотрел на предстоящее заседание синода с некоторым беспокойством, и дабы не допустить беспредела было издано весьма здравое распоряжение (сегодня оно у нас тоже было как раз кстати) о том, что "ни один житель не может получить больше платы за своё жильё, кровати и конюшни, чем указано мэром, его помощниками и городским советом, и что об этом должны быть оповещены все жители города стуком барабана." В ожидании большого числа важных особ, которые должны были участвовать в этом саммите, городской совет постановил, что должна быть создана специальная охрана, которая будет стоять на страже день и ночь и подчиняться мэру и его помощникам. Казначею по этому случаю дано было распоряжение приобрести для города 100 мушкетов со штыками, 30 пик, 4 английских центнера пороха и столько же спичек ( 1 спичка на 1 выстрел). Эта ассамблея, вошедшая во все анналы шотландской истории, началась 21 ноября 1638 года. Представителем короля был маркиз Гамильтон. В предыдущем году английский архиепископ кентерберийский по имени Laud предложил вариант катехизиса - книги, по которой будет вестись служба в шотландских церквях. Шотландская общественность восприняла эту книгу с большим отвращением, ибо она слишком уж смахивала на католическую мессу. Противодействуя принятию этого катехизиса, а также для того, чтобы избавиться от системы епископства, пресвитерианская фракция приложила максимум усилий, собрала всех самых отъявленных дворян и купцов королевства.

Во вторник 28 ноября во время седьмого заседания должны были проголосовать по непростому вопросу: могли ли члены данного саммита быть судьями для епископов. В этот момент поднялся полномочный представитель короля, предъявил полученный по факсу указ его величества о роспуске Ассамблеи, соответственно объявил её распущенной и с чувством выполненного долга и, возможно, боясь быть побитым, убыл восвояси. После "печального, серьёзного и грустного обсуждения", как сообщает протокол заседания, собравшиеся, презрев волю монарха, решились продолжить саммит. Далее находившаяся в большинстве пресвитерианская фракция, которая уже перешла Рубикон, провела в Ассамблее все свои радикальные идеи. Поскольку авторитетов для пресвитеров не существовало, то они дерзнули отменить не только епископов и епископство, но и основополагающий принцип управления - единоначалие, в частности - назначение генеральным директором (т.е. королём) кандидатов на должности высших священнослужителей. Они пошли ещё дальше, ибо отменили все книги церковной службы и аннулировали решения всех предыдущих шести Ассамблей. Епископов и прочих прелатов допросили, правда, вроде без пристрастия, и сняли со своих должностей (причём, без выходного пособия) за приверженность доктринам католицизма и атеизма, нежелание отказаться от литургии, поклонов алтарю и ношения ризы, а также за симонию (продажа и покупка церковных должностей), жадность, богохульство, прелюбодеяния, пьянство и прочие похвальные поступки, присущие большинству власть предержащих.

Среди смещённых было 8 епископов, которых походя и отлучили от церкви. Был одобрен Ковенант (Covenant - договор, завет), который должны были подписать все люди под страхом отлучения от церкви, а священникам запретили быть членами парламента. Во время работы этой Ассамблеи всяческую помощь ей оказывал граф Аргайл, за что бедный граф так и не был никогда прощён королём, а его сыном, Чарльзом II, он и вовсе был обезглавлен. Ассамблея продолжила свою работу до 26 декабря, 26 заседаний до ухода представителя короля и 18 после него (вот у кого надо нашей Думе поучиться!)

Вскоре после этого в королевстве разгорелась гражданская война, которая в истории Шотландии известна под названием "Религиозные войны", а в истории Англии, где религию замещали прелаты, - "Епископские войны".

В 1644 году маркиз Монтроуз, вчистую рассорившись с ковенантёрами, поднял королевский штандарт, собрал армию на севере Шотландии и направился на юг, разбив семитысячную армию сторонников Ковенанта, что произошло 15-го августа 1645 года. 6 тысяч воинов из армии противника было убито, остальная тысяча чуть не утонула в болотах Даллатера. Городские власти Глазго, услышав об успехе Монтроуза, послали сэра Роберта Дугласа и мастера Арчибальда Флеминга поздравить того с победой и пригласить его с армией провести несколько дней в гостеприимном Глазго. Маркиз не преминул воспользоваться столь радушным предложением и на следующий же день оказался в Глазго. В городе его ждал самый тёплый приём и различные развлечения тех времен. Хотя в городе Монтроуз и оставался только одну ночь по причине ходившей тогда там чумы, но щедро заплатил за постой.

Блистательный маркиз Монтроуз

Вскоре после этих событий армия Монтроуза стала таять, поскольку она представляла собой практически недисциплинированную толпу, и солдаты просто дезертировали. 13 сентября 1645 года роялистская армия Монтроуза была разбита ковенантским полководцем Дэвидом Лесли в битве у деревни Филипхоу. Глазго же прославился тем, что 28-го и 29-го октября в городе казнили трёх бедолаг, имевших несчастье попасть в плен в том сражении. По случаю этой казни преподобный мастер Дэвид Диксон, тогда профессор богословия в университете, воскликнул: "The guid work goes bonnily on!" (Хорошая работа идёт неплохо). С тех пор эта фраза стала шотландской поговоркой. Лесли, победоносный генерал, обращался с жителями учтиво, хотя и занял у них 20,000 шотландский фунтов стерлингов - в качестве процентов, как он язвительно заметил, от тех 50,000, которые у них занял Монтроуз. А поскольку в Глазго руководствовались принципом "и нашим, и вашим", и там пользовались гостеприимством и роялисты, и ковенантёры, город выжил, разбогател и готовился к дальнейшему процветанию.

Не менее весёлый Дэвид Лесли

Чарльз I, как известно, в самые худшие свои дни, когда он сражался с войсками Кромвеля, положился на защиту преданной ковенантской шотландской армии, которая девять месяцев спустя, в январе 1647 года, по сути дела, продала его английскому парламенту. Впрочем, вскоре Шотландия поняла, что совершила роковую ошибку, предав короля, что несло угрозу пресвитерианству в стране со стороны южан. Спохватившись, шотландская армия ринулась в Англию на спасение короля. Во всех уголках Шотландии собирались войска. А поскольку не было согласия в святом семействе, то зачастую некоторые священники противодействовали мобилизации из-за боязни восстановления монархии. Глазго был среди тех непослушных городов, которые отказались снаряжать воинские подразделения. В результате магистрат и городские советники были вызваны на ковёр в парламент, заключены под стражу, правда, всего лишь на несколько дней и лишены своих хлебных должностей. Более того, воинские подразделения были посланы в город, где они должны были расквартироваться в жилищах городских чиновников и их друзей. В некоторых домах на постое стояло по 10, 20 и даже 30 солдат. Довольные жизнью квартиранты не только ели и пили за счёт хозяев, но и, как само собой разумеющееся, требовали с них свое жалованье.

Шотландская армия, в конце концов, была собрана - самая большая, которая когда-либо вторгалась в Англию. Однако, полки под командованием маркиза Гамильтона под Престоном были атакованы Кромвелем, разбиты, а сам незадачливый маркиз попал в плен. Впоследствии ему отрубили голову, а 10,000 его пленённых солдат были проданы на плантации по 2 шиллинга за голову.

3-го сентября 1650 года Кромвель снова разбил шотландскую армию около Данбара. Похоже, что это было одно из его любимых занятий - разбивать шотландцев. Считается, что битва была проиграна шотландцами во многом благодаря прикомандированным к армии священникам, которые в своих проповедях призывали воинов оставлять удерживаемые ими практически неприступные позиции. Как только подобные мысли отравили дух шотландских войск, эта армия сразу же сделалась лёгкой добычей для Кромвеля.

Зимой Лорд-протектор Англии, как тогда звали Кромвеля, посетил Глазго. Во время пребывания в городе Кромвель норовил выказывать себя строгим праведником, что выходило у него настолько феерично, что некоторые шотландские священники, которые были удостоены чести встречи с Протектором, уверяли потом, что он, должно быть, наверняка не кто иной, как мессия.

Кромвель

Узнав, что мистер Патрик Джилспи, священнослужитель кафедрального собора, был влиятельным человеком в религиозных делах общины, Кромвель послал за ним и после долгого разговора они вместе предались молитве. В следующее воскресенье Кромвель пошёл в кафедральный собор. Случилось так, что в это время проповедь читал знаменитый в то время священник Захариас Бойд. В своей речи он так поливал грязью Кромвеля, что секретарь последнего, Тёрло (Thurloe), шёпотом попросил разрешение у своего шефа "застрелить подлеца". "Нет, нет," – ответил генерал, - "мы используем его рвение другим образом." Вечером Кромвель попросил священников поужинать с ним, а после трапезы мягко и ненавязчиво приказал всем объединиться в общей молитве, которая длилась до 3 часов утра.

Пребывание Кромвеля в Шотландии было во многом благотворным для страны, и для Глазго в частности. Ведь значительную часть его воинских подразделений составлял обоз, в котором было много торговцев, занимавшихся военной логистикой. Многие из этих интендантов осели потом в Глазго и внесли свою лепту в развития торговли в городе и стране.

В своей истории Глазго подвергался суровым испытаниям, в первую очередь - пожарам и морам. Так один из самых сильных пожаров произошёл 17 июня 1652 года, когда сгорела большая часть города. Пожертвования для пострадавших поступали со всех частей страны. В документах того времени можно прочитать: "Этот огонь, по воле Господа, прошёл от одного конца улицы до другого, так что обе стороны были истреблены в огне, где погибли самые лучшие городские здания, со всеми магазинами и купеческими складами, которые там были. Это несчастное распространение (огня) от руки рассерженного Бога продолжалось 18 часов прежде, чем великое неистовство огня начало уменьшаться. За это время многие, кто был богат, стали нищими, многие купцы разорены, и огромное число вдов, сирот и честных семей очутились в крайней нищете, жилища почти тысячи семей были уничтожены, и многие из тех, у кого ещё осталось жилище и если там было место где лечь, приютили у себя семьи погорельцев."

Многие из пострадавших от пожара были вынуждены много дней и ночей жить практически под открытым небом, благо было лето. Это несчастие считалось самой тяжёлой катастрофой с момента основания Глазго. Потери подсчитывались в размере 100,000 ф.ст., что по тем временам были огромные деньги. Глазведжианцы любят говорить, что, как и Лондон в своё время (после пожара 1666 года), Глазго восстал из пепла чище и красивее, чем был раньше, забывая при этом упомянуть, что Глазго того времени был раз в 30 меньше английской столицы. Но как бы то ни было, если до этих пожаров дома в городе строили в основном из дерева, то теперь начали сооружаться более прочные каменные здания, причём, в открытом и просторном стиле, который и по сей день характеризует город.

В 1677 году произошёл ещё один ужасный пожар, когда сгорело аж 130 домов. Он начался с поджога, устроенного ночью подмастерьем кузнеца своему хозяину в отместку за побои. В общем, хорошо отомстил. Вот как очевидец описывал происходившее: "Жар был таким сильным, что он поджёг часы на тюремной башне, в которой в это время находилось несколько заключённых, среди которых был помещик Кэрэлдоун. Люди вышибли тюремные двери, чтобы спастись." Хотя этот пожар и был разрушительным по своему эффекту, но многие горожане были уже лучше подготовлены к подобного рода несчастиям, поэтому последствия оказались не такими страшными как в предыдущем случае.

В 1660 году в Англии случилась Реставрация, т.е. во главе страны вновь встал король. Однако это затронуло также ещё и Шотландию, принеся её народу неисчислимые бедствия. Быстро стало понятно, что политика Чарльза II походила на политику его отца, нацеленную на восстановление епископства. А поскольку Глазго был центром сторонников Ковенанта на западе страны, где народ был полон решимости стоять до смерти за свои религиозные воззрения, то город разделил все беды и несчастия, гонения и травли этой эпохи. Король назначил архиепископом Глазго Эндри Фойрфула (Andrew Fauirfoul). Вместе с новым архиепископом Сент-Эндрюса они были рукоположены в Лондоне и прибыли в Эдинбург в апреле 1662 года. Но, несмотря на все усилия новых архиепископов и помощь королевской власти, рядовые священники и миряне Глазго отказались примириться с новым порядком вещей. Граф Миддлтон (Middleton) вместе с комитетом Тайного Совета прибыл в Глазго 26-го сентября 1662 года, чтобы добиться одобрения жителями новых устройств в церкви. Церковный собор собрался в колледже и запомнился в истории города как "поддатое собрание в Глазго", так как все, за исключением сэра Джеймса Локхарта, одного из сенаторов коллегии юстиции, слишком уж злоупотребили спиртным. Лорд Миддлетон проинформировал комитет, что архиепископ попросил королевский мандат об установлении единообразия в церкви, с чем все единогласно согласились, кроме лорда Ли, который уверял их, что это решение будет разорять и опустошать страну и увеличивать неприязнь к епископам. Тем менее, такое решение было принято. В результате 400 приходских священников были уволены в один день. Среди них были 13 пресвитеров Глазго. Потом начались гонения на сторонников Ковенанта. В 1678 году комитет вернулся в Глазго, где провёл десятидневное заседание и издал постановление, запрещавшее общение с уволенными священниками. Этот документ должен был подписать мэр, его советники и другие горожане, что они и сделали, хотя и с большой неохотой. Чтобы подкрепить свои решения действиями и для устрашения Нижней Шотландии (Lowlands) совет привёл 10,000 воинов из Горной Шотландии (Highlands). Когда они возвращались обратно на север, обременённые награбленной добычей, то часть из них должна была пройти через Глазго. Но студенты и другая молодежь города перекрыли мост через Клайд, пропустив только 40 горцев, у которых они отобрали награбленное. После победы ковенантёров у Драмсклог (Drumclog) их отряд пошёл на Глазго и попытался отобрать город у королевских войск. Но в ходе уличного боя их атака была отбита, а тела погибших для устрашения населения оставили не погребёнными. Затем состоялось сражение на мосту в Ботуэл (Bothwell). Здесь 400 сторонников Ковенанта было убито а 1200 взято в плен. Как уже должно быть понятно, Глазго состоял в основном из радикальных реформаторов. Многие жители стояли под знамёнами Ковенанта, за что они и пострадали.

Здесь я переведу историю некоего Джона Спрюлла, аптекаря из Глазго. Его отца, купца из пригорода, оштрафовал граф Миддлтон, являвшийся главой Тайного Совета, и купец вынужден был бежать. А сына-аптекаря арестовали, потому что он не желал сказать, где скрывается его отец. После долгих разбирательств аптекаря в конце концов освободили, и он покинул страну. Однако вскоре вернулся, после битвы на мосту в Ботуэл. За время его отсутствия жену его выгнали из дома, отобрали лавку и всё имущество. Беглый аптекарь вернулся в страну в конце 1680 года с целью увезти семью в Роттердам. Но 12-го ноября он был схвачен в Эдинбурге и на следующий день предстал перед герцогом и Тайным Советом, где ему задавали вопросы о том, кто убил архиепископа Шарпа, что он знал о восстаниях в Драмлог и Ботуэле. Джон Спрюлл отрицал, что он знает что-либо о восстаниях или убийстве архиепископа. После этого его ногу поставили в инструмент пыток, известный в нашей истории как "испанский сапог". Ему снова стали задавать подобные вопросы, с каждым разом все более стягивая тиски. Посчитав его ответы неудовлетворительными для своих целей, палачи принесли новый сапог, считая старый недостаточно пригодным. Бедняга подвергся пыткам ещё раз, после чего солдаты на спинах отнесли его в тюрьму, где он отказался от услуг хирурга касательно его покалеченных ног. В результате его все равно признали виновным, хотя доказательства полностью отсутствовали. Его приговорили к штрафу в 50 ф.с. и отправили в тюрьму на скалу Басс. Там он оставался почти 6 лет и в последующем получил среди своих сограждан прозвище Джон Басс.

После смерти Чарльза II в 1685 году королём стал его брат Джеймс. Ещё не будучи королём, он посещал Глазго со всем своим шикарным окружением и останавливался в доме мэра Бэлла. Говоря по правде, Джеймса VII не любили ни в Шотландии, ни в Англии. Он был католиком, и все опасались, что ему вздумается насадить свою религию в Британии. Когда в 1688 году он благополучно был свергнут своим любимым датским зятем Вильямом Оранским, большинство население королевства восприняло это событие с большим воодушевлением. В том числе несказанно радовались этому и жители Глазго. В 1689 году город собрал и снарядил целый батальон, который поступил под команду графа Аргайла и лорда Ньюботтла. Они тут же отправились в Эдинбург для охраны правительства, намереваясь в скором времени возложить корону на Вильяма Оранского и его жену Марию. Что самое удивительное - этот батальон был создан всего за один день! Какая оперативность!

Но вот окончились религиозные войны и наступил долгожданный мир, когда шотландцы могли наконец-то проявить все свои предпринимательские таланты. Была разработана схема колонизации в Вест-Индии, известная как схема Дарьена. В бухте с таким названием на побережье нынешней Панамы шотландцы намеревались основать свою колонию. Глазго вложил много средств и людей в эту несчастливую экспедицию. Последняя партия отправилась в путь 14 сентября 1699 года из Ротси (Rothesay), городка в устье Клайда. На борту 4 кораблей было 1200 эмигрантов.

Схема Дарьена, маршруты экспедиции

Судьба этой экспедиции известна. Английское правительство, протекционируя датской Вест-индской компании, куда были вложены английские капиталы, не поддержало этот проект и не оказывало никакой помощи, когда жизни людей висели на волоске, а в некоторой степени даже противодействовало. В результате большинство колонистов погибло. Глазго поставил очень большую ставку в этом проекте, и когда он потерпел крах, город остался без своих кораблей до 1716 года.

Резня в Гленко и предательство английского правительства в схеме Дарьена отвратило многих шотландцев от Вильяма Оранского. Появились чувства сожаления по поводу принятого в 1707 акта об объединении корон, росли требования пересмотреть этот союз. В Глазго магистрат даже издал постановление: больше трёх не собираться. В 1715 году разгорелось якобитское восстание под предводительством графа Марра. Глазго показал приверженность принципам "Славной Революции" 1688 года, собрал и снарядил полк из 600 человек, который отправился в Стёрлинг на соединение с королевскими войсками, которыми руководил герцог Аргайл. Тем временем жители готовились защищать свой город. Вокруг города был выкопан ров 12 футов шириной и 6 футов глубиной, который позже был осмотрен и одобрен герцогом. Якобитская армия потерпела поражение под Престоном, и Глазго удалось избежать больших неприятностей, ибо от горцев пощады не жди.

Однако, в 1725 год уже в самом городе разгорелся бунт, который стал весьма болезненным и очень трагическим для Глазго. Даниель Кэмпбелл, который являлся в это время членом парламента от Глазго, посчитал предосудительным соглашаться с пожеланиями своих избирателей из низших слоев общества и в парламентскую сессию в Эдинбурге проголосовал за увеличение налога на солод в Шотландии. 23 июня, в день сбора этого налога, в Глазго собралась огромная толпа народа, преградив путь сборщикам налогов и, более того, угрожая им. На следующий день в город срочно прибыли два воинских отряда, но это не остановило трудящиеся массы и они напали на дом мистера Кэмпбелла и полностью его разграбили.

Солодовый бунт 1725 года

Магистрат, не предполагая, что такие хорошие их горожане потеряют чувство такта и чуть-чуть пошалят, спокойно устроил себе вечерком корпоратив в таверне. И вот около 11 часов веселящимся чиновникам принесли вести о том, что акт вандализма находится в самом что ни на есть полном разгаре. Капитан Башелл отправил сержанта с приказом привести отряд в полную боевую готовность. Но мэр города был по натуре пацифистом и не желал кровопролития, а потому он и остановил сержанта. На следующий день толпа всё ещё никак не могла уняться, дразнила солдат, бросала в них камни. Но шутки с огнём, как известно, до добра не доводят. Вот и капитан Башелл так думал, ибо, как истый военный, без всяких сюсюканий и согласований с гражданскими властями, приказал своим доблестным воинам открыть огонь на поражение. В результате первого залпа два человека было убито на месте. Но это не успокоило забияк-митингующих, и верные долгу солдаты снова вынуждены были немножко стрелять. В итоге, в тот день погибло 9 человек и 17 было ранено.

Когда известие об этом дошло до воинской штаб-квартиры, генерал Уэйд - великий Уэйд, который замостил военными дорогами всю Шотландию, - с большим количеством солдат: пехотинцев, всадников и артиллерии, оккупировал город.

Генерал Уэйд

Вместе с генералом прибыл Лорд-адвокат, Данкан Форбс (Duncan Forbes), который по горячим следам провёл расследование, в результате чего 19 человек было арестовано и отправлено в Эдинбург под охраной отряда того же капитана Башелла. Также были арестованы и члены магистрата, причём в полном составе. Сначала их посадили в городскую тюрьму, потом перевели в более укреплённый форт, после чего препроводили в тюрьму в Эдинбург. Однако они легко отделались, ибо через несколько дней их освободили под залог. Более того, когда миролюбивые чиновники возвращались в Глазго, уже за 6 миль до города их встречала большая толпа горожан, жаждущих со всеми почестями проводить их домой. Магистрат потом полностью простили. Чуть меньше повезло 19-ти арестованным горожанам. Некоторых из них выслали из города, других выпороли на улицах Глазго, а иные отделались и того легче. Верного своему долгу капитана Башелла судили и даже приговорили к смертной казни за умерщвление 9 горожан. Но то ли он попал под президентскую амнистию, то ли ещё что. Однако вскоре капитана Башелла выпустили на свободу, полностью простили и даже наградили повышением по службе. Суд же обязал город возместить мистеру Кэмпбеллу, члену парламента, все убытки в размере 9000 фт.ст. Впоследствии этот самый мистер Даниэль Кэмпбелл показал чудеса предприимчивости: поначалу он возводил фермы на берегах лимана Клайда, а позже разрабатывал вместе с властями Нью-Касла схему выдворения шотландских горцев с их исконных земель и выращивания там капусты.

Этот случай ещё долго помнился в городе. Однако, воспоминания об этом не помешали жителям встать на защиту правящей династии в достопамятном 1745 году. В помощь правительству в городе снарядили 2 батальона по 600 человек каждый, один из них принял участие в битве при Фолкёрке (Falkirk). Там он проявил себя доблестно и так досадил якобитам, что только благодаря вмешательству сэра Доналда Камерона из Лохьела (Cameron of Lochiel ), командира в якобитской армии, город не был разрушен до основания, когда через несколько дней войско принца Чарльза Эдварда Стюарта овладело им.

Чарльз Эдвард Стюарт ведёт своё войско через Глазго в декабре 1745 года

Чарльз Эдвард написал магистрату, требуя от них сумму в 15,000 ф.ст., всё оружие, которое было в городе, и все долги правительству по налогам. Магистрат надеялся на скорую помощь войск под командованием генерала Коупа и посмел не согласиться с требованиями принца. Тогда последний послал в подкрепление своих требований отряд всадников под командованием мистера Джона Хэя и шефа клана МакГрегоров Гленгайла (Glengyle). Поняв, что чем-то придётся пожертвовать, магистрат пошёл на компромисс, выплатив аванс в 5,000 ф.ст. деньгами и 500 ф.ст. товарами. После возвращения из дерзкого, но неудачного похода якобитской армии в Англию мистер Хэй снова появился в Глазго с отрядом. Положение их было отчаянным, а нужды большими. Чтобы отделаться от них город отдал им 12,000 льняных рубашек, 6,000 плащей, 6,000 пар обуви, 6,000 пар чулок и 6,000 шапок. Поборы горцев деньгами и товарами стоили городу 15,000 ф.ст. Можно сказать, легко отделались.

Следующим важным национальным делом, в которое были вовлечены жители Глазго, стала помощь правительству, когда в Америке разгорелась война за независимость. В немалой мере это было обусловлено заинтересованностью города. Сплошь и рядом один меркантильный интерес! Через Глазго проходила львиная доля табака из Америки, благодаря чему город богател. А в середине 18-го века Глазго стал крупнейшим портом, через который проходил реэкспорт табака из Америки в Европу.

"Табачные" суда

Но разгоревшаяся война угрожала этому бизнесу. Когда в 1775 году пришла весть о поражении правительственных войск в Лексингтоне, магистрат провёл собрание жителей, на котором решили поддержать британское правительство. Был собран и экипирован полк в 1000 человек, что обошлось городу в 15000 ф.ст.

Построение полка в Глазго

Решимость наказать американцев была так сильна в жителях Глазго, что видные горожане создали рекрутский корпус с целью увеличить численность полка от Глазго. Смешно было видеть, ей богу, как почтенные, богатые и уважаемые горожане выполняли роль барабанщиков, волынщиков и знаменосцев в этой команде.

В 1779-80 годах, когда в парламенте обсуждался вопрос о снятии статуса недееспособности с католической церкви, жители Глазго вспомнили о своём реформаторском духе и вознамерились воспрепятствовать проведению этого законопроекта. В городе было образовано аж 85 добровольных обществ, объединявших 12000 человек, которые образовались с упомянутой выше целью и вели тесную переписку с Лордом Гордоном в Лондоне. Однажды их энтузиазм вылился просто в неистовство, когда в феврале 1780 года огромная толпа жителей напала и разрушила лавку мистера Багналла, продавца гончарных изделий на Кинг-стрит, только за то, что он принадлежал к римской католической церкви. Что называется, попал под раздачу. Возбуждённые люди разгромили также его цех по производству посуды на Турин-стрит. На некоторое время, несмотря на усилия властей, город оказался в состоянии анархии и неразберихи. Правда, когда волнения улеглись, Барналлу удалось добиться возмещения причинённых ему убытков.

Одновременно в Глазго развивалось льняное производство. В 1787 году владельцы ткацких фабрик, вероятно, прошли курсы MBA и в качестве антикризисных мер решили увеличить механизацию труда и одновременно уменьшить тарифную сетку для рабочих. Ткачи, понятное дело, забастовали, они вырезали со своих станков ткань, выбрасывали её на улицу и поджигали. Беспорядки стали такими сильными, что магистрат вынужден был призвать на помощь 39-й пехотный полк. Военных толпа забрасывала камнями, кирпичами и всем, что попадалось под руку. Солдаты открыли огонь, в результате чего шестеро погибло и множество было ранено. Таким образом, эти шестеро стали первыми страстотерпцами в борьбе рабочего класса Шотландии за свои права.

Бунт ткачей 1787 года

Эта мера, хотя и болезненная, помогла утихомирить бунтовщиков. На похороны убитых товарищей собралось 6000 человек. После этих событий новые станки всё больше п больше вытесняли рабочих рук и множество ткачей вынужденно покинуло Глазго, а некоторые из них записались на военную службу и, по иронии судьбы, в тот самый полк, который в них же и стрелял.

Бунт ткачей 1787 года глазами современного художника 200 лет спустя, худ. Кен Карри

После того как Америка в конце концов завоевала независимость, она стала напрямую поставлять табак в Европу, и табачный бизнес в Глазго рухнул. Но высвободившийся капитал тут же был перенаправлен в развитие новой индустрии - хлопчатобумажной, которая по своим масштабам превысила льняное производство и оставалась доминирующей в экономике страны на протяжение последующих ста лет.

Впрочем, когда в 60-х годах 19-го века в Америке разгорелась война между Югом и Севером, логистические цепочки порушились, снабжение сырым хлопком прервалось и хлопчатобумажный бизнес рухнул также резко, как и табачный до этого.

В ходе войн, начавшихся с французской революции и закончившихся поражением Наполеона в 1815 году, Глазго проявил избыточное чувство лояльности, снарядив большом число подразделений королевских добровольцев, одетых и экипированных за счёт города.

В начале 19-го века стала развиваться тяжёлая индустрия. В 1819-1820 годах спокойствие города было снова нарушено чувством недовольства, которое наполняло умы широких масс рабочего класса, вынашивавшего идею открытого сопротивления правительству. Но здесь начинается уже идеология и пропаганда, где объективности быть не может.

На протяжении всего 19-го столетия появлялись новые предприятия и полным ходом развивалась промышленность: металлургия, машиностроение, кораблестроение. Новые изобретения жителями Глазго и его окрестностей подтолкнули дальнейшую индустриализацию. Джеймс Ватт из Гринока (Greenock) изобрёл паровой двигатель. И как результат Шотландия, как и весь мир, была охвачена дорогоманией. Первая железная дорога в Глазго и Шотландии открылась в 1831 году.

В 1794 году открылась биржа, в 1801 – Коммерческая Палата (Chamber of Commerce). В 1834 году начались поставки чая из Индии судовой компанией, основанной мистером Кёркмэном Финли (Kirkman Finlay). 1842 – год изобретения Чарльзом Макинтошем знаменитого материала, получившего название от имени его изобретателя, и год открытия железнодорожной линии Глазго-Эдинбург. В 1845 году по улицам города побежали первые омнибусы.

В 1872 года появились трамвайные линии - поначалу на лошадиной тяге.

В 1896 году в Глазго открылось метро. Но, конечно, надо упомянуть о том, что район нижнего течения Клайда и его устья, называющийся Клайдсдэйл (Clydesdale) и в котором расположен Глазго, на протяжении 19-го века превратился в ведущий мировой центр кораблестроения.

Клайд, 1880 год

В результате, согласно общей переписи, население Глазго катастрофически выросло от 12,000 человек в начале 17-го века до 77,000 жителей в 1800 году и более 200,000 в 1830 г. За первые 40 лет 19-го века на ПМЖ в Клайдсдэйл переехало 350,000 человек, среди которых было много ирландцев, вынужденных оставить свою замечательную родину из-за чередующихся неурожаев картофеля. Также в Глазго осели многие выселенные со своих земель горцы из Хайлэндс.

В городе сложилась ужасающая ситуация с условиями жизни, которая очень пагубно отражалась на людях. 1818 год – эпидемия тифа. 1832 год - эпидемия холеры, которая унесла 3,000 жизней. 1848 год – ещё одна эпидемия холеры. Лишь во второй половине 19-го столетия начали предприниматься меры для улучшения положения дел. В 1855 году был проведён водопровод из озера Loch Katrine. В 1863 году открылась первая публичная больница и введена должность ответственного за медицину в Глазго. 1866 год – построена новая городская больница. 1870 – назначен первый санитарный инспектор города.

Существовали и огромные проблемы с жильём. Ежели купцы и промышленники построили себе шикарные особняки, то вот простым людям приходилось ютиться в каморках. Зачастую целая семья вынуждена была жить в одной комнате (нашли, чем удивить!) В это время в Глазго появились знаменитые tenements - обычно здания в 3 или 4 этажа, состоявшие из таких комнат, в которых обитали семьи простых людей.

А век 20-й... Многое можно узнать в разделе "Бандитский Глазго". А можно глянуть фотографии.