Гленко (Glencoe)
или рассказ о том почему в Шотландии косятся на Кэмпбеллов
в 1691 году британскому правительству вздумалось показать всем, что с ним, правительством,
шутки плохи. Как обычно козлом отпущения оказались строптивые шотландские горцы. Конечно,
там было у чему придраться, и можно было бы задействовать судебную машину. Но звёзды так
сложились, что высокие чиновники вдруг превратились в вурдалаков и возжаждали крови.
Одним словом, они решили наказать непокорные кланы горцев, для чего было издано
постановление, согласно которому, все вожди кланов должны были присягнуть Вильяму Оранскому
(William Orange)
на верность, причём не дай боже позднее 1 января 1692 года. Впрочем, жаждавшие мира и
спокойствия власти как раз и надеялись, что часть горцев, всё ещё верных Джеймсу Стюарту,
не подчинится, и уж тогда-то правительство имело бы все законные основания жестоко их
покарать. Но из своей ссылки во Франции Джеймс благосклонно дал согласие своим сподвижникам,
дабы кланы присягнули на верность Вильяму Оранскому.
Разумеется, правительство было разочаровано. Только два клана не успели в срок
принести присягу. Одним из них являлся клан МакИан Макдоналд из Гленко (MacIan MacDonald
of Glencoe), ветвь большого клана Макдоналдов. Вот его-то милосердное правительство и
выбрало для показательной порки.
Подразделение из полка графа Аргайла клана Кэмпбеллов под командованием капитана Роберта
Кэмпбелла было послано в долину Гленко, якобы для учений или там помощи в сборе налогов.
Макдоналды приняли их с присущим горцам радушием. Капитан Кэмпбелл и его подразделение
провели две чудесные недели под кровом гостеприимного клана, отдыхая и развлекаясь. Тем
временем, а именно 12 февраля, капитан получил секретный приказ. Вечером Роберт Кэмпбелл и
двое его
сослуживцев пошли на ужин к вождю клана. А в это время правительственные войска уже
перекрывали все выходы из долины. В пять утра солдаты начали выполнение приказа: они шли
от дома к дому, убивая спящих горцев, мужчин, женщин и детей, и поджигая их жилища. Лишь
некоторым чудом удалось вырваться благодаря снежной пурге. Таким образом королю Вильяму и
правительству удалось устроить показательную порку якобитского клана, но чересчур уж показательную.
Более подробно и интересно об этом можно прочитать в разделе сайта
Путешествуем вместе / Гленко.
Подобные зверства правительственных войск получили отрицательный резонанс и возмущение
не только по всей Шотландии, но даже и в самой Англии, никогда особо не жаловавшей шотландских
горцев. Но как обычно в таких случаях и бывает, король Вильям выкрутился, заявив, что
он ни сном ни духом ничего не знал о готовящемся злодеянии. А несчастные Кэмпбеллы из-за
одной паршивой овцы в своём стаде до сих пор иногда ловят косые взгляды в Шотландии.
В общем, читайте по ссылке сверху, там всё изложено подробно и интересно.
Sir Walter Scott Glencoe
On the Massacre of Glencoe
"O, TELL me, Harper, wherefore flow
Thy wayward notes of wail and woe
Far down the desert of Glencoe,
Where none may list their melody?
Say, harp’st thou to the mists that fly,
Or to the dun deer glancing by,
Or to the eagle that from high
Screams chorus to thy minstrelsy?"
"No, not to these, for they have rest,—
The mist-wreath has the mountain crest,
The stag his lair, the erne her nest,
Abode of lone security.
But those for whom I pour the lay,
Not wildwood deep, nor mountain gray,
Not this deep dell, that shrouds from day,
Could screen from treach’rous cruelty.
Their flag was furled, and mute their drum,
The very household dogs were dumb,
Unwont to bay at guests that come
In guise of hospitality.
His blithest notes the piper plied,
Her gayest snood the maiden tied,
The dame her distaff flung aside,
To tend her kindly housewifery.
The hand that mingled in the meal
At midnight drew the felon steel,
And gave the host’s kind breast to feel
Meed for his hospitality!
The friendly hearth which warmed that hand
At midnight armed it with the brand,
That bade destruction’s flames expand
Their red and fearful blazonry.
Then woman’s shriek was heard in vain,
Nor infancy’s unpitied plain,
More than the warrior’s groan, could gain
Respite from ruthless butchery!
The winter wind that whistled shrill,
The snows that night that cloaked the hill,
Though wild and pitiless, had still
Far more than Southern clemency.
Long have my harp’s best notes been gone,
Few are its strings, and faint their tone,
They can but sound in desert lone
Their gray-haired master’s misery.
Were each gray hair a minstrel string,
Each chord should imprecations fling,
Till startled Scotland loud should ring,
‘Revenge for blood and treachery!’"
РЕЗНЯ В ГЛЕНКО.
Перевод И. Комаровой
Певец, поведай, не тая,
Зачем мелодия твоя
В Гленко, в безлюдные края
Летит, исполненная горя?
Кому поешь ты? Облакам,
Пугливым ланям иль орлам,
Что в небесах парят и там
Твоей скорбящей арфе вторят?
"Нет, струны не для них поют:
У тучи есть в горах приют,
Оленя в логове не бьют,
На скалах птицы гнезда свили;
А тех, о ком я плачу здесь,
Ни тихий дол, ни темный лес,
Ни кряж, встающий до небес,
От вражьих козней не укрыли.
Над замком был приспущен флаг;
Ни барабан, ни лай собак
Не возвестил, что близок враг,
В одежды друга облаченный;
И песни звонкие звучат,
И прялки брошены - спешат,
Надевши праздничный наряд,
Гостей приветить девы, жены.
Рука, державшая бокал,
Схватилась в полночь за кинжал;
Хозяин первой жертвой пал,
За хлеб и соль дождавшись платы.
И головня из очага,
Что согревал вчера врага,
Зажгла, как молния стога,
Дом, безмятежным сном объятый.
И все смешалось в тот же миг.
Напрасны были плач и крик,
И ни младенец, ни старик
В ту ночь не дождались пощады.
Выл ветер много дней подряд,
Разбушевался снегопад,
Но вьюг свирепее стократ
Волк, нападающий на стадо.
Я сед, меня гнетет недуг,
Но хоть у арфы слабый звук,
Ее не выпущу из рук,
Смиренный траур не надену.
Будь каждый волос мой - струна,
Мой клич вняла бы вся страна:
"Шотландия! Пора сполна
Воздать за кровь и за измену!""
"Окончание объединения с Англией"