К оглавлению
	Глава 23. Тайны якобитского двора (1720-1735). Куда английский туристы чаще всего катались в 18-м веке.

Снова возвращаемся к якобитскому королю после того как он благополучно вернулся и испанской командировки к своей молодой жене и друзьям якобитам в Риме. В 1719 году, после того как Яков и Мария Клементина отыграли свадьбу, папа с подачи друга семьи кардинала Гвалтерио предоставил в октябре Якову и его якобитскому двору дворец Muti Papazzurri на площади Святых Апостолов (Piazza dei Santi Apostoli) Сегодня дворец иногда называется Palazzo Balestra).

дом - Palazzo Muti Papazzarri

Также благодаря кардиналу Гвалтерио Якову была назначена нехилая пенсия из папской казны – 10000 скуди в год, на которую тот смог обустроить шикарный якобитский двор в Риме. С разрешения папы Клемента Яков привёз во дворец двух англиканских священников для некоторых своих придворных и прочих живущих в Риме протестантов.

Однако доходы Якова были не настолько велики, чтобы поддерживать якобитов во Франции. Ибо после смерти его матери Марии Моденской в Сен-Жермене в 1719 году там ещё осталась некоторая диаспора якобитов, хотя сам якобитский двор во главе со своим "королём" прочно обосновался в Италии на папских харчах. А потому Яков не мог себе позволить развернуться по полной программе, как в лучших дворцах Парижа.

Яков вовсю использовал благоволение к себе папы. Так в июне 1720 года, спасаясь от римского зноя, Яков с Марией Клементиной гостили в городке Альбано у одного кардинала. Местечко молодожёнам очень приглянулось, и Яков попросил папу тоже выделить им дачу в этом курортном посёлке.

курортный посёлок в горах

Получив папское добро, уже осенью Яков, как писал его секретарь Джеймс Мюррей (James Murray of Stormont) кардиналу Гвалтерио, снова поехал в Альбано - на этот раз уже выбирать себе дом из папских запасников. Яков остановился на (Palazzo Savelli).

для дачи сойдёт

Впрочем, поддержка папы Клемента XI была осторожной. Поскольку он не желал излишней конфронтации с европейскими державами.

всё в меру

И денег избалованному Якову все равно не хватало. В том же 1720 году он попросил было у папы надбавку за вредность, но тот посчитал разумным держать пасынка на коротком поводке и вежливо отказал, хотя и выдал в качестве пряника единоразовое пособие в 3000 крон. А тут ещё Мария Клементина оказалась на сносях, что требовало от мужа дополнительных затрат.

Тогда в попытках разжиться деньжатами Яков решил упросить французского регента продолжить выплачивать ему пенсию, как и раньше при Людовике XIV. Но на высшем уровне за просто так ничего не делается. А потому к делу подключили любовницу Первого министра Франции Дюбуа - Александрину Герен де Тансен, Claudine Alexandrine Guérin de Tencin, которая на протяжении своей любовной карьеры среди прочего одно время занимала почётную должность гёрл-френда Артура Дилона, начальника французской Ирландской бригады и представителя Якова. Вероятно, Дилон её и привлёк по старой дружбе.

любовницы - важный инструмент в политике

Дело в том, что во Франции Дюбуа оставался все ещё архиепископом, но кровь из носа хотел стать кардиналом. И вот Яков, баловень папы римского, получил предложение от французов: за помощь в получении Дюбуа кардинальской шапочки похлопотать об его французской пенсии.

Вот потому-то Яков во всю пытался умаслить папу. А тут ещё 31 декабря 1720 родился принц, которого назвали Чарльз Эдвард Стюарт, если вкратце, а по паспорту - Charles Edward Louis John Casimir Sylvester Severino Maria Stuart. Самому Якову больше нравилось называть своего сына Карлучио (Carluccio).

едва научившись читать и познакомившись с романами Вальтера Скотта, Карлучио сразу же натянул на себя кильт

Папа, умилившись и размякнув, выписал Якову премию в 10000 скуди и пообещал сделать Дюбуа кардиналом в следующем назначении кардиналов. Получив такой бонус, Яков по случаю рождения первенца закатил шикарные празднества с грандиоными фейерверками, театральными представлениями и богатыми пиршествами.

Но в марте 1721 Клемент XI почил в бозе и до следующей раздачи кардинальских шапочек не дожил. А в мае 1721 года папой Иннокентием XIII (Innocentius PP. XIII стал Микеланджело. Нет, не художник и ваятель давно уже прошедшей эпохи Возрождения, а Пьетро дей Конти. Новый начальник Ватикана подтвердил владения и пенсию Якова и одарил его 8000 скуди в честь своего избрания на папство.

- Гуляем, Яша!

И, что самое главное, Иннокентий XIII вскоре присвоил Дюбуа следующее офицерское звание - кардинал.

Дюбуа: - Ну наконец-то!

Дюбуа, однако, не торопился выполнять свою часть сделки и лишь через год, в мае 1722 года соблаговолил выплачивать Якову французскую пенсию. Справедливости ради надо сказать, начисления пенсии начались с апреля 1721 года. Таким образом, в мае 1722 года Яков получил от французов сразу 48000 скуди. К этому времени якобитский король был весь в долгах как в шелках. Так что французская пенсия стала для Якова палочкой-выручалочкой.

В июле 1722 года Мария Клементина отправилась на фешенебельный курорт Бани ду Лукка (Bagni du Lucca). Через месяц за супругой последовал и Яков, надеясь по дороге услышать (или скорее - не услышать) об удачном свершении заговора в Англии, о чём было рассказано в предыдущей главе. Если бы у заговорщиков не дай Бог всё выгорело, то Якову пришлось бы оставить тёплую и гостеприимную Италию и прямиком отправиться в холодную и сырую Англию, чтобы бороться за корону. Ему это надо было? А так можно было спокойно отдохнуть на курорте с молодой женой.

Бани ду Лукка - ну чем не Куршевель?

Впрочем, как мы помним из предыдущей главы, в Лондоне у английских якобитов ничего не вышло... к огромному облегчению Якова, который мог теперь спокойно наслаждаться жизнью. Однако по возвращении в Рим ему вновь пришлось окунуться в неприятные разборки между своими якобитами.

В это время госсекретарём Якова, хоть и дистанционно, ещё являлся Джон Эрскин граф/"герцог" Мар, будучи связующим звеном между Яковом и якобитами на континете и в Англии. Однако своя рубашка ближе к телу, а потому-то Мар ужё вёл двойную игру.

- Своя рубашка ближе к телу

Как-то в 1719 году, проезжая через Женеву, хоть и под чужим именем, Мар был неожиданно задержан местными властями, которые тем самым соблаговолили оказать любезность английскому послу во Франции графу Стэру (John Dalrymple, 2nd Earl of Stair). Дело в том, что Стэра и Мара связывали давние приятельские отношения, несмотря на разные политические предпочтения. И вот один Джон решил перетянуть другого Джона на сторону британского правительства, дабы насолить якобитам и перед начальством выслужиться. В Женеве под домашним арестом Мар провёл около года, торгуясь со своим старым приятелем насчёт цены своего переформатирования.

- Давай к нам, дружище! Тебе всё простят.

Стэр обещал Мару похлопотать ни много ни мало о пенсии от английского правительства и королевском помиловании, если тот оставит свои якобитские замашки. Мар честно написал о том своему начальнику и просил войти в его положение, обещая в любом случае служить ему верой и правдой. Яков наивно полагал, что несчастный Мар ради его дела потерял всё, что имел, и потому дал своё согласие на получение Маром индульгенции у Георга I.

3 марта 1721 благодарный Мар написал Якову, что получил пенсию в 3500 £ от британского правительства при условии, что перестанет помогать Якову. А тому хоть бы хны. И Яков продожал слепо доверять вести свои дела Мару, который с 1722 года обитал в Париже и по-прежнему продолжал выполнять функции госсекретаря Якова, получая одновременно и зарплату, и пенсию.

Удивительно, но Мар пытался ещё выслужиться и у французскому регента, герцога Орлеанского, посылая тому письма с планом расчленения британской империи. Орлеанский, однако, оставил эти писульки без внимания.

После арестов в Лондоне в конце 1721 - начале 1722 годов при якобитском дворе также решили провести независимое расследование, почему же "заговор Аттербери" провалился, и заподозрили "герцога" Мара в том, что он, дабы гарантировать сохранность за собой шотландских владений, сообщил британскому правительству имена главных заговорщиков. Что вполне логично. Действительно, конфискованные ранее у Мара британские поместья были "проданы", а фактически почти бесплатно переданы родственникам Мара.

Для сбора свидетельских показаний "граф Инвернесса" Джон Хэй (John Hay of Cromlix) осенью 1723 года скатал в Брюссель и встретился с Аттербери, который объяснил, каким образом "честный" Мар их предал. Затем неутомимый Хэй поехал в Париж и встретился лично с Маром. Но честный "герцог" всё отрицал. И Хэй с Маром даже слегка поругались и любезно обменялись смертельными обвинениями в адрес друг друга; они, видать, запамятовали, как в 1715 году дружно в обличье грузчиков тикали из Лондона на барже-углевозе; к тому же по первой, почившей в 1707 году жене Мара Хэй приходился тому шурином. Но теперь из-за разных интересов дорожка их разошлась. Неожиданно у Мара нашлись в Париже заступники в лице генерала Артура Диллона и сбежавшего из Англии одного из заговорщиков - Джорджа Гранвиля. И Мар, и Хэй заваливали Якова посланиями с обличениями в адрес друг друга.

неутомимый Хэй

Однако после этого случая бельмо на глазах Якова начало рассасыватся, хотя и не до конца, ибо он не дал тут же отставку Мару, хотя прежнего доверия к тому уже не испытывал. А в июле 1724 года, получив от Аттербери очередное обличительное письмо касательно предательства Мара, Яков с грустью решился отправить в отставку - вследствие утраты доверия - бывшего своего любимца, которого он однако по-прежнему считал не предателем, а всего лишь ненадёжным человеком.

В 1725 году на освободившуюся вакантную должность секретаря Яков назначил, ну конечно же, Джона Хэя, так много сделавшего для устранения Мара. Яков присвоил "графу Ивернесса" Джону Хею очередное якобитское звание "герцога". А жена Хея, Марджери (Marjorie Murray), превратилась соответственно в "герцогиню". А у той был брат - Джеймс Мюррей, ну, тот самый, который в 1718 году ездил в Силезию за Марией Клементиной, но привёз лишь брачный контракт, к тому же выболтав по дороге весь секрет.

Сразу после убытия из Рима Мара в 1719 году Джон Хей со своим шурином Джеймсом Мюрреем начали прибирать к рукам все дела якобитского двора. Джеймс даже на время пребывания Мара под домашним арестом в Женеве стал госсекретарём Якова. Короче, вскоре вся эта святая троица - "граф и графиня (а с 1725 года "герцог и герцогиня") Инвернесские" Джон Хей и Марджери, а также брат последней "граф Данбара" Джеймс Мюррей взяли под свой контроль все дела якобитского двора. Что, надо сказать, не прибавило им любви со стороны остальных придворных. Кстати, Хей, Марджери и Мюррей были протестантами.

Когда ближе к осени 1723 года Хей отправился в Брюссель на встречу с Атерберри, а затем в Париж, весь двор вздохнул с огромным облегчением. Так он всех там уже достал. Правда, уже в январе 1724 года Хэй снова был в Риме и мучения придворных якобитов начались с новой силой.

Хотя не только мучения, но и приятные развлечения в виде увлекательных интрижек. Так у Марии Клементины была преданная подруга по имени мисс Шелдон (Catherine или Christine Sheldon), которую генерал Диллон называл своей женой. Эта Шелдон ранее была фрейлиной при матери Якова Марии Моденской, а после смерти последней, перебралась в Италию и взяла под свою фрейлинскую опеку Марию Клементину и оказывала на неё сильное влияние, а после рожденья первенца Чарльза Эдварда и т.д. стала его гувернанткой. Пишут, что она являлась непрямой родственницей Мара, то ли своячницей, то ли золовкой.

Джон Хей логично считал Шелдон шпионкой Мара, который был дружен с Артуром Диллоном во Франции. В свою очередь супротивная придворная фракция распускала слухи, что жена Хэя Марджери крутила шуры-муры с Яковом, в надежде рассорить его с секретарём. В общем весело жили на якобитском дворе.

Обе фракции пытались искать поддежку у кардинала Гвалтерио, зная о его влиянии на Якова, и заваливали бедного кардинала обличительными письмами в адрес друга друга. Якову приходилось навещать своего шесть в одном, чтобы вместе попробовать разрулить неразрешимые противоречия якобитского двора. Так в 1723 году Яков гостил в Порано на вилле Гвалтерио (сегодня - Villa Paolina).

вилла в Порано

В марте 1725 года родился второй сын Генри, по паспорту - Henry Benedict Thomas Edward Maria Clement Francis Xavier Stuart . Сразу и не выговоришь.

такой маленький, а уже столько кличек!

И как только Мария Клементина оклемалась после родов, чета отправилась в городок Orvieto, где некоторе время наслаждались гостеприимством кардинала во дворце Гвалтерио.

дворец Гвалтерио

Между этими поездками в 1724 году, пропапствовав всего три года, почил в бозе Иннокентий XIII, и в мае Sede Vacante занял очередной папа – Бенедикт XIII. Конечно, не обошлось без коррупции, ибо во время конклава, на котором выбирали нового папу, французы досрочно прислали Якову 12000 скуди, очередной транш пенсии, дабы он через свои связи среди кардиналов поспособствовал избранию про-французского кандидата.

- Всё будет хорошо Яша, не переживай.

Вскоре после того как Бенедикту водрузили на голову тиару, он отписал французскому и испанскому королям и императору Священной империи с просьбой подсобить в восстановлении нашего Якова на царствовании в Англии. Разумеется, чисто для проформы, дабы продемонстрировать Якову свою поддержку. Кроме того, Бенедикт пообещал Якову увеличить годовую пенсию с 10000 до 16000 скуди и выдать баловню пап римских единоразовую выплату в 10000 скуди в честь своего избрания.

Труднее всех на якобитском дворе приходилось, похоже, Марии Клементине. Несчастная принцесса постоянно плакалась на плохое отношение к ней Хэя и его жены Марджери. На муженька она рассчитывать не могла, ибо тот находился под влиянием "святой троицы", равно как и сама Мария Клементина под гипнозом мисс Шелдон. Да и вообще, говоря по правде, пассивность и апатия Якова были не теми качествами, которые привлекают женщин и уж тем паче таких молодых и жизнерадостных, какой была когда-то Мария Клементина.

А тут ещё в сентябре 1725 года, вскоре после возвращения из Орвьето от кардинала Гвалтерио, Яков под давлением "святой троицы" распорядился отобрать 4-летнего принца Чарьза Эдварда от нянек-сиделок под опытным руководством мисс Шелдон и передать его мужским педагогам во главе с протестантом "графом Данбара" Джеймсом Мюрреем, которого Мария Клементина давно и всем сердцем презирала и ненавидела.

Мюррей: ну почему меня, такого хрошего никто не любит?

Что тут началось! Мария Клементина и Шелдон немедля выразили свой протест в устной и письменной форме, как положено, потребовав католика в качестве главного воспитателя сына. Яков мило отказал. Тогда жена призвала супруга выгнать за ворота "святую троицу": Джона Хэя с женой Марджери и Джеймса Мюррея. Само собой разумеется, Яков на эту женину блажь отреагировал как и раньше. Более того, это дало прекрасный повод команде Якова уволить мисс Шелдон. Мария Клементина, которую такое поведение муженька уже вконец достало, встала на дыбы, собрала чемоданы и вместе с любимой Шелдон 15 ноября переехала в так полюбившийся ей монастырь урсулинок, где в 1719 году она провела три незабываемых свадебных месяца в ожидании возвращения супруга из Испании, и напрочь отказалась возвращаться во дворец до тех пор пока её требования не будут выполнены.

лучше в монашки, чем с этим уродом...

Далее Мария Клементина заявила, что её благоверный вознамерился сделать сына протестантом, и тем самым заручилась поддержкой папы, Испании и общественного мнения. И на потеху всей Европы разгорелся пребольшой скандал.

Тем временем в Вене император, который вследствие изменения политического расклада в ЕС снова стал дружен с семейством Собьески, не уставал возмущаться таким обхождением с его, видите ли, дорогой кузиной. Также и королева Испании, давняя покровительница Альберони, пришла в негодование из-за подобного обхождения с дамой благородных кровей.

Папа Бенедикт, как опытный политик, не хотел поначалу открыто влезать в дела якобитского двора, а также выносить сор из избы. Ради всеобщего согласия папа всё ещё не возражал против проведения протестантских ритуалов в якобитском дворце. Однако он согласился с марией Клементиой и посоветовал ей покудова оставаться в монастыре. Якову же папа порекомендовал взять Шелдон обратно на службу и выразил своё неодобрение опекунством протестанта Мюррея над молодым принцем.

А тут ещё на сцене появился наш старый знакомец, испанский отставник кардинал Альберони. Он вознамерился приголубить Марию Клементину и стать её добрым советчиком, для чего частенько навещал принцессу в женском монастыре.

- Утешься, дщерь моя...

Яков, разумеется, был в курсе действий этого старого интригана и в свою очередь возложил на Альберони всю вину за разлад отношений со своей супругой, заявив, что тот якобы сам в 1721 году расхваливал ему Хея и Мюррея.

На самом деле в намерения Якова не входило воспитывать сына протестантом. Всё же он был не настолько дураком, чтобы не понимать чей хлеб ел. Яков всего лишь хотел сделать реверанс английским протестантам и проявить свою благосклонность к Хэю с Мюррем. Последние якобы хотели уйти в отставку, но Яков якобы их не отпустил. Слишком много у якобитов было "якобы". Яков рвал и метал, но поделать ничего не мог, чтобы не потерять лицо и не выглядеть полным идиотом.

А тут ещё у Бенедикта III терпелка стала кончаться. В конце 1725 года он уменьшил "птенцу гнезда папского" квартальную пенсию с 3 до 2,5 тысяч скуди и распорядился 2 тыс. выплачивать Якову, а 500 - Марии Клементине. В 1726 году ситуация продолжала накаляться. Папа даже запретил протестантские службы при якобитском дворе, и в сентябре двух протестантских священников отправили прочь из Рима. Кардиналы суетились во всю, пытаясь примерить конфликтующие стороны.

По согласованию с кардиналами в 1726 году Яков перевёл свой двор в прекрасный город Болонью, с которым у Якова были связаны приятные воспоминания. В конце 1718 года, как было рассказано в главе 18, Мария Клементина по пути в Италию к Якову очутилась под домашним арестом в замке Инсбрука. Казалось, свадебным надеждам пришёл конец. Яков расслабился и закрутил в Болонье новый любовный роман с наследницей знатного семейства графов Капрара, Марией Викторией (Maria Vittoria Caprara) и провёл немало времени в её дворце. Кстати когда Мария Клементина сбежала и прибыла в Болонью, ей также по иронии судьбы довелось посетить дворец Капрара.

Капрара - дворец любви в Болонье

Болонья - город мира, любви и старинных небоскрёбов

Вероятно, это было частью кардинальского плана по примирению сторон. Потому что в январе 1727 года Мария Клементина прибыла в Болонью и между супругами был заключён формальный мирный договор. Формальный потому, что спальня жены для Якова была теперь закрыта на три замка.

В самый разгар сезона в июне 1727 года пришли вести о смерти английского короля Георга I. Яков тяжко вздохнул и распустил слух, что поедет встречать супругу, которая находилась в то время в Риме. А на деле ему пришлось направиться в Лотарингию, герцегство на северо-востоке Франции, чей правитель за 13 лет до этого приютил Якова после того, как якобитского короля попросили из Франции.

Отсюда Яков отправил сообщения Аттербери и другим якобитам на континенте, а также графу Орери в Лондон, в которых робко спрашивал про возможность отправиться в Шотландию и поднять там восстание. Разумеется, то была не инициатива самого Якова, а настоятельный совет Джона Хея и Джеймса Мюррея, которые сами, впрочем, не горели желанием отчалить в Шотландию, тем более что якобы одному надо было за воспитанием принца присматривать, а другому вести корреспонденцию и заниматься якобитскими делами на континенте.

К счастью, адресаты в Лондоне и Париже отсоветовали Якову начинать это безрассудное предприятие, ибо без чёткого плана и поддержки крупных европейских игроков это было просто глупо. Тем временем французское правительство предъявило герцогу Лотарингскому требование незамедлительно выслать Якова со своей территории. Послушный герцог послал Якову записочку с просьбой покинуть Лотарингию в три дня. Добрый Аттербери посоветовал не ехать обратно через Альпы, а отправиться в папский Авиньон, что Яков и сделал. Но даже оттуда весной 1728 года французы вынудили его вернуться в Италию.

А вот Джон Хей, с которым Яков решил таки расстаться, так и остался в папском городе Авиньоне, где до и после осело множество якобитов. А вот Джеймс Мюррей всё ещё некоторое время оставался при дворе и власти. Однако через год другой он тоже отчалил в Авиньон.

Яков тем временем стал жалеть, что в своё время доверился Хэю, и начал подумывать о передаче управления своими делами Фрэнсису Аттербери. Тот действительно в 1725-1726 годах проживал в Париже и вёл активную переписку с Яковом, пытаясь навязать свои советы. Но поскольку в то время Хэй и Ко были ближе к телу Якова, то Аттербери, разочаровавшись в Якове, оставил это пустое занятие и перебрался на Лазурный берег в городок Мопелье (Montpellier), где принялся строить грандиозные планы как бы переключить внимание английских якобитов на сына Якова принца Чарльза Эдварда, чтобы сделать из того протестанта и лидера всего якобитского движения. Однако на просьбу Якова стать его секретарём 64-летний Аттербери энтузиазма не выказал и продолжал жить и работать по своему усмотрению вплоть до самой смерти в феврале 1732 года. Примечательно, что когда гроб с телом епископа отправили в Англию для захоронения, британские таможенники получили приказ провести самый тщательный досмотр груза 200. Может, опасались, что якобиты могут таким способом наладить поставку в Англию наркотиков или фальшивых купюр.

В середине июня 1729 года якобитская чета вернулась во дворец в Риме, в котором к тому времени по приказу папы был сделан капитальный евроремонт. Мария Клементина формально на людях выполняли обязанности якобитской королевы. Однако дома же он вела весьма аскетический образ жизни, истощала свои молодые силы непомерными постами и пыталась погасить свои душевные страдания многочасовыми молитвами. А потому на долго её не хватило и в январе 1735 года в возрасте всего-то 32 лет она покинула этот бренный мир.

зато погребли её в соборе святого Петра

Кстати, Джон Эрскин граф/"герцог" Мар тоже долго не протянул. Вместе с супругой они проживали во Франции. Но житуха у них была скучная, ибо Мару уже абсолютно никто не доверял и его пытались сторониться как чумного. От такой жизни его жена Frances Pierrepont в 1728 году лишилась рассудка, а сам Мар отдал Богу душу в 1732 году.

Мирное восшествие на британский престол Георга II похоронило все надежды якобитов, если у кого-то они ещё и оставались. В период с 1728 по 1740 годы якобиты сидели тише воды, ниже травы. Правда, подпольно в Англии был создан тайный масонсский якобитский Тобосский Орден (Order of Toboso), где Аттербери назначили Грант Прелатом, а позже заочно приняли в него обоих сынове Якова. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало. А потому в Британии на якобитов уже просто не обращали особого внимания.

Тем временем якобитский двор в Риме занялся оказанием туристических и развлекательных услуг, по большей части для британо туристо. Фактически дворец Мути функционировал как посольство для англоязычных путешественников. Здесь выдавали паспорта, предоставляли дипломатическую поддержку, оказывали медицинскую помощь. Тут протестанты могли поприсутствовать на англиканской службе. Здесь привечали всех, в том числе и ганноверцев, и вигов. Только бизнес, ничего личного. Британские туристы даже могли позволить себе упокоиться, не дожидаясь возвращения на родину, ибо по просьбе Якова папа выделил в Риме участок для протестантского кладбища. Туристический сервис на якобитском дворе поднялся на такой высочайший уровень, что у богатых британцев вошло в моду для общего развития, так сказать, непременно совершить хадж под названием Grand Tour.

туда не зарастёт британская тропа

Конечно же, туристы в первую очередь непременно должны были посетить якобитский дворец, который они прозвали Palazzo del Re, то бишь "королевский дворец". В нём давали самые лучшие в Риме концерты, здесь писали портреты самые известные художники. В Риме Яков считался формальным патроном Teatro Aliberti, где у него было целых три ложи, в то время как у дипломатов других стран – по одной. Либретто здесь в каждой опере посвящалось Якову или его жене, пока та ещё была жива. В 1723-1737 годах девять опер Генделя сначала были исполнены здесь, а уж потом в Лондоне. Причём 7 из них были посвящены Якову и его супруге. В 1725 году французский посол кардинал de Polignac заказал у Вивальди серенаду для Якова.

Бенвенуто, кари туристи британики!