БЕЗ РЕКЛАМЫ здесь => knightswood.ru

Мари де Гиз, королева и регент, реформация по-шотландски
или памфлет о роли француженки в истории Шотландии

Мари де Гиз	Джон Нокс

Почему-то, как правило, любят рассказывать о королях, кардиналах, полководцах и при этом упускается роль женщин в истории Шотландии. Я собираюсь восполнить этот пробел. Это рассказ не о Марии Стюарт, как наиболее известной шотландской леди и королеве, которая, однако, сделала не очень-то много хорошего для своей родины, а о её матери, Мари де Гиз, которая в то смутное время в истории страны - середине 16-го века - действительно внесла заметный вклад в развитие Шотландии и как супруга Джеймса V, и как королева-мать, и как регент. А заодно это и повествование о том непростом и запутанном периоде шотландской истории, когда амбиции, подкупы, лживые посулы, интересы других государств, растущая волна протестантизма заставляли ведущих вельмож менять стороны как перчатки. Итак, по порядку...

Начнём, пожалуй, с того, как начиналась Реформации в Шотландии. В общем, первые диверсанты стали появляться в королевстве сразу после выхода в свет учения Мартина Лютера (хотя некоторые заядлые историки из среды протестантов утверждают, что эта религия появилась в Шотландии чуть ли не в каменном веке). Что и говорить, их поучения и проповеди падали на благодатную почву. Монастыри, аббаты жили более чем припеваючи, что вызывало зависть черни. К тому же, поскольку в мессах и требниках использовалась латынь, то до большинства людей просто не доходил сакральный смысл божественного писания. Первыми зачинателями Реформации в стране являлись школяры, монахи, получившие в силу своей относительно образованности возможность ознакомиться с новыми учениями, порой, к своему несчастью.

Первым счастливчиком, удостоенным 29 февраля 1528 года чести быть сожжённым на костре в Сент-Эндрюсе за свои убеждения, стал некто Патрик Гамильтон, уехавший в просвещённую Европу стойким католиком и вернувшийся убеждённым протестантом. С него всё и пошло-поехало.

Сожжение Патрика

Следующим везунчиком стал Дэвид Линзи из Монта (Sir David Lindsay of the Mount). Нет-нет, он почил мирно своей смертью в 1555 году. Но сразу после сожжения Патрика Гамильтона ему открылась "божественная истина". Одно время Дэвид был блестящим придворным, поэтом, но в результате интриг ему пришлось покинуть двор и осесть в своём поместье, где от скуки и обиженный на весь свет он занялся разными науками и добрался-таки до учения Лютера. Линзи враз стал правдолюбцем и обличителем коррумпированной церкви. А тут ещё Патрика Гамильтона сожгли. Вообще непорядок! Он сразу перешёл на сатиру и в этом жанре написал разоблачительную поэму "The Dreme" (Чудесное Видение) и подарил экземпляр юному Джеймсу V, надеясь совратить того с пути истинного. Через год вышла пьеса "The Complaint" (Жалоба), всё в том же духе. Но, на его счастье, на этих двух литературных шедеврах его протестантская деятельность, похоже, закончилась (поприкалывался и хватит), ибо его вновь допустили до шотландского двора и дипломатического поприща, хотя он и продолжал пописывать всякие сатирические вирши.

Дэвид Линзи

Потом ещё был некто Alexander Alane по кличке Alesius из церковной братии в Сент-Эндрюсе. Он также принялся качать права, рассказывать об учении Лютера, набирать себе сторонников из монахов, пока его с этими самыми монахами не посадили в монастырскую тюрьму. Монахи потом вроде как образумились, или сделали вид, и их выпустили, а Алесию где-то в 1530 году устроили побег и он укрылся на континенте, откуда стал вести подрывную деятельность в виде памфлетов и писем, переправлявшихся им в Шотландию.

Ещё один учёный прелат из Сент-Эндрюса – Александр Ситон (Alexander Seyton). Тоже начитался запрещённых книжонок и начал споры с начальством. В итоге вынужден был бежать в Англию.

А вот школяру по имени Генри Форрест (Henry Forrest) сбежать не удалось. Его за то что был очень умный со всеми почестями сожгли на костре в Сент-Эндрюсе.

В августе 1534 в Эдинбурге над еретиками устроили большой показательный суд, в котором принимал участие сам король, и 27 августа эдинбуржцы впервые наслаждались зрелищем сожжения протестантов.

Сожжение протестантов

В 1535 английский король Генри VIII порвал с Римской церковью и, разумеется, желал, чтобы его племяш король шотландский Джеймс V последовал его примеру. Но особого почтения к дяде Джеймс не питал и как правило поступал вопреки его желаниям. К тому же, его больше тянуло ко всему французскому. А потому протестанты ещё долго оставались не в почёте в Шотландии.

Затем с наказаниями еретиков наступило затишье - вероятно, они затаились и перешли на подпольную работу. Но, как оказалось, то было затишье перед бурей, ибо в 1539-1540 годах происходит всплеск гонений на несчастных шотландских протестантов. 1 марта 1539 сожгли сразу четверых еретиков из Эдинбурга. Многие протестанты, понимая, какая участь ждёт их на родине, поджав хвост, спасались бегством в Англию.

Ну, и, наверно, самым известным протестантом и мучеником в ранний период шотландской Реформации имел честь стать Джордж Уисхарт (George Wishart). Поначалу школяр, везде поучившийся, чему-нибудь и как-нибудь, в том числе и на континенте, потом сам учитель, он был заподозрен в протестантстве и бежал, по хорошей традиции, заведённой среди шотландских протестантов, в Англию. Там ему почему-то жить спокойно не дали и также обвинили в ереси – видно, чего-то лишнего сболтнул. На пару лет он скрылся в Германии и Швейцарии, затем вернулся в Англию и в 1543 году вновь очутился в Шотландии, где превратился в странствующего проповедника (очень популярное занятие у тогдашних первых шотландских протестантов). В начале 1546 года, по приказу кардинала Дэвида Битона (David Beaton), его оприходовали, доставили на Тайный Совет и тот передал его во власть того же Битона. Добрый кардинал вспомнил, что давно не жёг еретиков и 1 марта устроил показательное шоу-костёр, не подозревая, что самому уже недолго осталось. Но об этом чуть позже.

Уисхарта ведут на казнь

В это время Джону Ноксу (John Knox) было где-то около 35. Он учился в университете то ли Глазго, то ли Сент-Эндрюса. Вместо того, чтобы идти по стопам своего батюшки-фермера и честным трудом зарабатывать хлеб свой насущный, он вознамерился пойти работать священником и где-то к 30 годам стал таковым, подрабатывая периодически учителем. Похоже, что первые протестанты Шотландии, особенно их сожжение, повернули некий рычажок в его голове, и в результате у него проскочила "искра божья" и что-то там замкнуло. Короче, Джон Нокс превратился в самого отъявленного шотландского протестанта, пламенного оратора и проповедника революционных идей протестантизма, к тому же он прослыл стойким женоненавистником.

Джон Нокс

Перейдём теперь к нашей главной героине. Итак, зимой 1536 года шотландский король Джеймс V (зачастую королей Джеймсов у нас называют по-латински - Яковами) женился на принцессе Маделин, старшей дочери французского короля Франсуа I.

принцесса Маделин

Тогда, как правило, короли брали в жёны принцесс из других европейских дворов – политика, что поделаешь. Но, увы, француженка оказалась слаба здоровьем, не выдержала тягот шотландского климата и уже через несколько недель после прибытия в Шотландию предпочла отдать богу душу, нежели мучиться с шотландскими дождями, ветрами, сквозняками и комарами. Однако Джеймс, похоже, запал на француженок. Хотя, скорее всего, это была политика и ничего личного, т.е. он просто желал укрепить франко-шотландский союз против, конечно же, Англии - он ведь всё делал назло своему дяде английскому королю.

А к тому времени во Франции как раз появилась подходящая невеста из Лотарингского дома – Мари де Гиз...

Она родилась 20 ноября 1515 года (под знаком Скорпиона, значит! а я-то думал, что меня в ней притягивает). Её родители, Антуанета Бурбон и граф Клод Лотарингский (с 1528 года - герцог де Гиз), убеждённые католики, видя, как по континенту начинают расползаться революционные идеи Мартина Лютера, пожелали дать своей дочке соответствующее христианское образование и послали её в монастырь Понт-о-Муссон набираться ума-разума.

Понт-о-Муссон

Когда же девушке было всего (или уже) 14 лет, в монастыре её навестили доброхоты-родственнички – дядя с супругой. Они без очков разглядели в Мари некий шарм и рассудили, что такой прелестнице не место в монастыре и её стоить представить при королевском дворе Франсуа I. Таким вот образом Мари, попав на учёбу в общество завистливых, лицемерных интриганов-придворных, начала свою политическую карьеру.

В то время как первые реформаторы начинали поднимать голову в Шотландии, Мари де Гиз сначала укреплялась в вере в монастыре и затем проходила ускоренные курсы политической грамотности при королевском дворе. В 1534 году она вышла замуж и, похоже, по любви за блестящего дворянина – Луи II Орлеанского герцога Лонгевилля (Louis II d'Orléans, duc de Longueville), и через год герцогиня Лонгевилльская родила первого сына Франсуа. А зимой 1536 года она гуляла на свадьбе шотландского короля Джеймса V и своей подруги, старшей дочери французского короля, принцессы Маделин, которая, как упомянуто чуть выше, очень скоро покинула земную сень. Увы, зачастую беда не приходит одна. Через несколько месяцев Мари постиг ещё один страшный удар – летом 1537 года её муж Луи, герцог Лонгевилль, неблагоразумно умер от какой-то там эпидемии, не подумав при этом, что он оставляет 21-летнюю вдову, которая в своём чреве носит второго ребёнка и через несколько недель собирается родить сына, которого теперь придётся назвать в честь отца - Луи.

И тут объявилось сразу два претендента-женишка: первый – овдовевший Джеймс V, а второй - ни кто иной, как его антагонист, а заодно и дядя по совместительству, английский король Генрих VIII, только-что схоронивший очередную, третью по счёту жену - Джейн Сеймур (Jane Seymour).

дядя Гарри	думай, Франсуа, думай	племянник Джимми

И вот, французскому королю предстояло выбирать, на какую карту делать ставку, и после некоторого раздумья - вряд ли, мучительного - Франсуа I предпочёл шотландского короля. А тем временем бедная Мари ни сном, ни духом не ведала, что её карту тасуют в колоде большой политики. Её нельзя было зачислить в категорию весёлых вдов, ибо она неумолимо носила траур по двум Луи – своему супругу и умершему в возрасте 4 месяца сыну, и ни в коей мере не помышляла о новом замужестве. И когда в таком вот её состоянии отец, граф де Гиз, сообщил свой дочери о воле французского короля, она была, мягко говоря, шокирована. Перспектива оставить свою прекрасную родину и проститься со своими любимыми де Гизами энтузиазма у Мари явно не вызывала. Да и ради чего? Чтобы отправиться в суровую страну и стать женой невротического Джеймса V! В её памяти ещё живо стоял образ подруги Маделин, свеча которой быстро загасла под дуновением шотландских ветров. Бедный отец, граф де Гиз, оказался в щекотливом положении и пытался оттянуть решение насколько это возможно.

Герцог де Гиз, отец Мари

Джеймс наш шотландский, по-видимому, обладая даром экстрасенсорики, почувствовал колебания и нежелание Мари, взял да написал ей пламенное послание, впрочем, особо не сюсюкая о своих нежных чувствах, но взывая к её совету и поддержке. И молодая вдова, скорее всего, подчинилась чувству долга, а может, и из жалости к Джеймсу (хотя я подозреваю, ей двигала жажда карьерного роста в области международной политики), но, так или иначе, она приняла предложение, от которого всё равно нельзя было отказаться.

Скоро, в мае 1538 года Мари вышла-таки замуж за Джеймса V, причём, заочно, вот как... Случилось сие знаменательное событие то ли в замке Гизов Шатодун (Chateaudun), то ли в Нотр Дам де Пари, непонятно. Джеймса представлял его доверенное лицо лорд Роберт Максвелл во главе нескольких сотен шотландских лордов и баронов. 18 мая лорд Максвелл в присутствии всего французского двора поставил свою ножищу на постель рядом с невестой и тем самым брак был сочтён свершившимся. И вот, 10 июня Мари, оставив во Франции 3-х летнего сына Франсуа, погрузилась в Гавре на корабль и в сопровождении отца, сестры и целого полка слуг отправилась покорять Шотландию. Надо сказать, что она была приятно удивлена приёму, с которым её встретили, и всему тому, что она увидала. Её прежние представления о Шотландии как о дикой, варварской и необразованной стране быстро развеялись после знакомства Мари со своими новыми владениями, посещениями дворцов Линлитгоу и Фолклэнд, замков Стёрлинг и Эдинбург.

Джеймс и Мари, муж и жена - одна сатана

Сидеть без дела Мари не желала, не такой был у неё характер и не за этим она сюда приехала, а хотела доказать своему новоиспечённому супругу, что она как минимум достойна той жизни и того положения, которые он ей предложил, и на много чего годится. Вскоре, однако, она обнаружила, что у Джеймса, привыкшего к холостяцкой жизни, времени для неё особо не было, да и в свои дела он её посвящать также не собирался. Разумеется, поначалу Мари затосковала по дому, да и как иначе. К тому же её порядком шокировало отсутствие должного респекта к своему мужу со стороны его дворян - ну, просто никакой субординации.

"И какой чёрт занёс меня на эту галеру!" - могла бы подумать Мари. Но не на ту напали, и Мари решила, так сказать, сначала вписаться в обстановку, для чего вознамерилась перво-наперво узнать как можно больше про свою новую страну и быстренько выучилась шотландскому языку. Хотя будет правильнее сказать, что она не столько приспосабливалась, сколько изменяла всё вокруг на свой лад. Так, она поощряла браки своих французских слуг, привезённых с родины, с местными аборигенами, привносила некоторые новшества Ренессанса в средневековый, в основном, тогдашний уклад шотландской жизни; при её содействии французская мода и идеи стали проникать в Шотландию; при каждой возможности она заказывала из Франции одежду, саженцы растений, приглашала архитекторов. В общем, жизнь понемногу налаживалась. Одно её печалило: прошёл год после свадьбы, а ребёнка всё не намечалось. Но, вероятно, Господь вскоре внял её молитвам и послал наконец-то ей беременность. Узнав об этом, Джеймс решился её короновать.

Эдинбург, замок

Эта процедура состоялась в феврале 1540 года в замке Эдинбурга, а в мае на свет явился сын Джеймс, которого, по обычаям того времени, забрали от матери и поместили молодую поросль в аббатство Сент-Эндрюс для дальнейшего взращивания.

Бедняга Джеймс V по-прежнему был подвержен нервным депрессиям, фобиям и летом арестовал и казнил своего старого сотоварища Джеймса Гамильтона из Финнарта по подозрению в заговоре против себя любимого, хотя никаких явных доказательств тому не было. После Джеймсу снились кошмары – являлся его казнённый дружок и отрубал ему руки, обещая вернуться и за головой. Затем пришли тревожные новости о болезни младенца Джеймса. Мари к этому времени снова была беременна. Но вскоре Джеймс младший поправился, а Мари в апреле 1541 года родила другого сына - Роберта. Однако через несколько дней после крещения жизнь малыша Джеймса вновь оказалась под угрозой. Встревоженный король полетел (не на Бритиш Эйервэйз, конечно, а на своём резвом скакуне) в Сент-Эндрюс, но прибыл туда слишком поздно и уже не застал своего сынишку живым. В этот же день его ждало и другое ужасное известие: во время его отсутствия умер его второй сын Роберт... И снова Мари носила двойной траур. Ходили слухи, что дети были якобы отравлены и, возможно, Гамильтонами, ибо Джеймс Гамильтон, граф Арран, являлся первым претендентом на трон в случае отсутствия наследников у короля.

Смерть обоих его законных наследников усугубила депрессию Джеймса и вызвала у него ещё большую паранойю. Он подозревал всех и вся в заговоре против себя. А его лорды наблюдали с растущим беспокойством за душевным состоянием короля. Хотя, вероятно, страхи Джеймса, и в самом деле, были не беспочвенны: ведь у лорда Гамильтона появлялись отличные шансы стать следующим шотландским королём, после того как умерли оба наследника да и сам монарх уже дышал на ладан; а какой отпрыск королевской крови не мечтает взобраться а трон!

А тут ещё Генри VIII английский, как назойливый слепень, без устали канал Джеймса V шотландского по поводу нежелания последнего порвать с католической церковью.

Все эти треволнения сказались на отношениях Джеймса с женой и, конечно, далеко не в лучшую сторону. Вдобавок Джон Нокс (John Knox), наипервейший пропагандист кальвинистских идей в Шотландии, сам по себе ксенофоб и женоненавистник, подлил масла в огонь и намекнул страждущему королю, что Мари якобы водит шуры-муры с кардиналом Битоном (David Beaton).

кардинал Дэвид Битон

Действительно, шотландский примас не чурался простых людских радостей: у него была длинная череда сожительниц и говорят аж о 20 детях. Но лишь чокнутый мог уверовать в то, что кардинал совсем лишился рассудка, положил глаз на королеву и крутил с ней шашни. Однако Джеймс в его взбаламученном состоянии духа, похоже, готов был поверить в любую измену, сколь ни бредовой она казалась. Между прочим, некоторые историки, которые, вроде бы, в своём уме, тоже поверили в ноксовские инсинуации. Доведённый до ручки король бросился искать спасения в физических удовольствиях, и о каждой из его нескромностей "доброжелатели" подробно, во всех красках сообщали королеве.

К тому же Мари мучило опасение, что у неё больше не будет детей. Но, будучи умной, образованной и целеустремлённой, она не захандрила, а с ещё большим усердием занялась общественной деятельностью и, в первую очередь, сконцентрировала своё внимание на решении финансовых вопросов королевства. Вскоре, к огромной своей радости, она обнаружила, что носит нового ребёночка. Конечно, Джеймса обрадовало это известие, но больная голова его была теперь поглощена английским королём и его кознями, ибо Генри VIII, потеряв всяческое терпение, подговорил заклятых врагов Джеймса - графа Ангуса (Archibald Douglas, 6th Earl of Angus)

граф Ангус

и его братца Джорджа Дугласа (George Douglas of Pittendreich), находившихся тогда в ссылке в Англии, - выступить против шотландского короля. Поначалу они были биты в Приграничье неподалёку от Келсо. Тогда в августе 1542 года Генри VIII выдвинул против Джеймса целую английскую армию. Очень уж хотелось ему заставить того стать английским вассалом (извечная мечта всех английских королей), да и как иначе, ежели сестра Генри VIII была матерью Джеймса V!

Отсутствие лояльности шотландских дворян и их недовольство, как полагают, назначением королём своего любимчика Оливера Синклера (Oliver Sinclair) командиром привели к неорганизованности и, как результат, к жестокому поражению шотландцев у Солвей-Мосс (Solway Moss) 24 ноября 1542 года.

Сражение у Солвей-Мосс

Джеймс оказался размазнёй, раскис и безнадёжно пал духом. Посетив свою беременную жену во дворце Линлитгоу и пожелав ей счастливого разрешения от бремени, он отправился во дворец Фолклэнд, где его настигла весть, что у него родилась дочка. А поскольку Джеймс до последнего надеялся, что Мари вновь родит ему сына, то эта весть стала последним гвоздём в его гроб, и 14-го декабря 1542 года тридцатилетний король, не выдержав тягот жизни и полностью лишённый мотивации и позитивного настроя, неожиданно для всех и прежде всего самого себя дал дуба, похоже, по причине поноса, иначе - дизентерии.

замок Фолклэнд

Через две недели после рождения и через несколько дней после смерти отца маленькую Мэри крестили. И лишь 26 июля её перевезли в крепость Стёрлинга, где и короновали 9 сентября 1543 года. Но это случилось позже, а пока, поскольку править страной у неё ещё плохо выходило, то на повестку дня стал вопрос о регентстве. И одним из главных соискателей на эту должность являлся лорд Гамильтон, граф Арран.

граф Арран выглядел что-то в этом роде, по крайней мере, по характеру

Но как могла Мари быть уверена, что он устоит от соблазна устранить единственное препятствие между ним и троном – её только что родившуюся дочь? С другой стороны, был также кардинал Битон с его профранцузской политикой, весьма удобный союзник для королевы-матери; он тоже мог бы стать регентом, но ушлые лорды облили его грязью, а может, наоборот, вывели на чистую воду, обвинив в подделке завещания Джеймса, покуда тот испускал дух во дворце Фолкланд. Также, по условиям брачного контракта, Мари, с одной стороны, должна была бы вернуться во Францию, но, с другой - также и стать королевой-регентом, что-то там юристы сплоховали и не учли все возможные ситуации.

Мысль о возвращении во Францию безусловно искушала Мари, но королева-мать не могла оставить свою дочь одну-одинёшеньку в руках алчущих, жадных до власти дворян. Более того, ей было не занимать амбиций (она же была из семейства Гизов!), она завсегда стремилась играть активную роль в общественных делах Шотландии и была не прочь продолжить в том же духе. Ну, и, наверно, ей хотелось передать стабильную унитарную страну своей дочке Мэри (в будущем известной нам как Мария Стюарт), когда та подрастёт и сможет самостоятельно залезать на трон.

И вот 3 января 1543 года Тайным Советом граф Арран, Джеймс Гамильтон был провозглашён Лордом Управляющим Шотландии и, к его же ужасу, неделей позже кардинал Битон стал Канцлером Шотландии.

А тут ещё и Дугласы, Арчибальд и Джордж, враги почившего короля Джеймса, в начале 1443 года вернулись из ссылки в Англию, пригретые и соответствующим образом настроенные там королём Гарри VIII, а с ними и многие пленники, захваченные ранее англичанами у Солвей-Мосс и также «обработанные» английским королём.

Так вот, вскоре королева-мать оказалась вовлечена в увлекательнейшую игру под названием «кошки-мышки» с партией проанглийских дворян и графом Арраном. Дело в том, что у английского короля Генри VIII, едва он только узнал о смерти Джеймса и рождении Мэри, появилась идея фикс: устроить брак между своим сыном Эдвардом и малюткой Мэри, тогда Англия могла бы спокойно подмять под себя Шотландию.

принц Эдик Тюдор, потенциальный жених для королевы Маши Стюарт

И ради этой цели Генри VIII подговорил и подкупил многих захваченных в битве при Солвей-Мосс знатных шотландских пленников и настойчиво прессинговал регента Аррана. Однако Мари де Гиз ни в коей мере не собиралась давать своего согласия на этот союз, ибо то было против интересов как её родины - Франции, так и теперешнего её королевства, но действовать надо было чертовски хитро и осторожно, дабы не спровоцировать английское вторжение.

Генри VIII планировал привлечь на свою сторону графа Аррана (что у него стало вроде бы как получаться с помощью Дугласов и других подкупленных им дворян) и избавиться от профранцузского кардинала Битона. Для Мари, у которой не было реальной власти в её положении королевской вдовы, потеря Битона означала бы катастрофу. Потому-то понятны её страхи, когда по обвинению в подделке завещания Джеймса V (хотя и прошло уже несколько месяцев) кардинала Битона арестовали прямо во время собрания Тайного Совета во дворце Холирудхауз и надежно упрятали в замке Далкейт. Тем временем регент граф Арран приставил своих слуг к свите нянек маленькой Мэри во дворце Линлитгоу, а королеве-матери запретил «в целях безопасности» покидать замок Стёрлинг, являвшийся по закону её собственностью. Тем самым он вроде бы гарантировал, что та не сбежит и не станет искать французской помощи. Но не на ту напал, ибо Мари из рода Гизов, съевшая пуд соли в интригах, начала более тонкую игру, иначе говоря, прошла на более высокий уровень в Warfare 2. Она сделала вид, что согласна на брак своей дочери с английским престолонаследником, и уверила в том английского посла Ральфа Сэдлера, который чуть со стула не упал, ибо он ожидал от Мари ожесточённого сопротивления этой женитьбе и потому "окучивал" Аррана. Вроде, Сэдлер был далеко не дурак, а повёлся - доложил о таком повороте Генриху VIII и предпочёл в данном вопросе теперь иметь дело с Мари де Гиз, а не с алчным Арраном, жаждавшим крупной взятки за свои услуги. Более того, Мари внушила Сэдлеру, что Арран его обманет, дождётся смерти Генриха и выдаст Марию Стюарт за своего сына, чтобы самому захватить престол. В общем, Мари развела английского посла по полной. Арран впал у того в немилость и вскоре вынужден был освободить кардинала Битона, который, в конце концов, очутился в своём замке в Сент-Эндрюсе. Ну, а в результате все шишки (т.е. гнев английского короля) посыпались на голову обескураженного графа Аррана.

английский посол Ральф Сэдлер - и на старуху бывает проруха, да и на художника тоже - ибо Сэдлер был небольшого роста

Но Джеймс Гамильтон был чрезвычайно вилявым политиком и не раз менял цвета своего флага. Так случилось и на этот раз, правда, чуть позже, спустя несколько месяцев. Весной 1543 года из Франции вернулся его единокровный брат Джон Гамильтон, аббат Пэйсли, который принялся денно и нощно убеждать своего родственника порвать с отвратившейся от римской церкви Англией и перестать якшаться с протестантами.

К тому же, тем временем Мари удалось вернуть в Шотландию главного соперника Аррана - Мэтью Стюарта, графа Леннокса. Вроде бы в марте французский король Франсуа I послал его в Шотландию в качестве чрезвычайного и полномочного посла. Королева-мать наобещала последнему выше короба, а именно - сделать его Лордом Управляющим вместо Аррана, а также посулила выйти за него замуж, хотя на уме у неё было совсем другое. В общем, подлила масла в огонь, ибо извечные соперники Арран и Леннокс завсегда были по разные стороны баррикад. Кроме того, чтобы Леннокс не расслаблялся, Мари строила глазки Патрику Хёпберну, графу Босуэллу.

Мэтью Стюарт, граф Леннокс, 4-й по счёту, в то время ещё молодой

Леннокс ещё в апреле, когда собрался парламент, успел окончательно рассориться с Арраном, ибо требовал возобновления союза с Францией и не признавал легитимности Джеймса Гамильтона на посту регента, Арран же требовал от Леннокса сдачи замка Дамбартон. В итоге Леннокс предпочёл на время укрыться в Горной Шотландии, где у него было много сторонников, а проанглийски настроенные вельможи упорно продолжали вести переговоры с Англией.

И вот, 1-го июля 1543 года были подписаны Гринвические Соглашения, по которым маленькая Мэри при достижении ей одиннадцатилетнего возраста должна была выйти замуж за сына Генри VIII Эдварда, что, согласно договору, гарантировало бы прочный мир и взаимную любовь между Англией и Шотландией, а до той поры Мария должна была бы жить и воспитываться в Англии. Арран, находясь ещё под действием английских чар (т.е. взяток), подписал и ратифицировал этот договор.

21 июля Леннокс привёл отряд горцев во дворец Линлитгоу, где хранили юную королеву.

дворец Линлитгоу

И через три дня они договорились с Арраном, что маленькую Мэри перевезут в Стёрлинг и будут охранять совместными усилиями представителей регента (лорды Ливингстон и Линзи) и Леннокса (лорды Грэм и Арскин). И 27 июля под охраной трёх тысяч воинов маленькую королеву торжественно доставили в Стёрлинг, где Мари де Гиз уже прекрасно обустроилась. Генри VIII потребовал было, чтобы мать поселили вне замка, в городе, дабы она поменьше виделась с дочкой. Но куда там!

Конечно же, амбициозная Мари де Гиз сама хотела стать регентом Шотландии, но ей хватало ума никого в свои планы не посвящать, ибо в политике доверять можно лишь самому себе. И, надо сказать, эта дорога к регентству для Мари превратилась в запутанную, полную интриг и предательства тропу по краю пропасти.

Пока же, став главным членом Совета Регентства и получив таким макаром некую власть, она могла теперь хоть как-то контролировать Аррана. К её счастью, вскоре усилия аббата Пэйсли сняли английские чары с регента, и Арран, оставив себе, разумеется, английские денежки, вновь сошёлся с кардиналом Битоном и королевой-матерью.

Что до Леннокса, то в сентябре французский король прислал двух других послов, но при этом поручил им тесно сотрудничать с Ленноксом. Плюс к этому, с семи кораблей, на которых прибыли новые послы в замок Дамбартон, были выгружены тонны оружия, пороха, подарков и, конечно же, деньги, большие деньги, предназначенные Мари де Гиз фактически для подкупа шотландских лордов, и всё это складировали в замке, в то время принадлежавшем Ленноксу.

замок Дамбартон в те времена

А что бывает, когда охрану капусты поручают козлу? В общем, граф был любезен с послами, дружелюбен с Битоном, уверял королеву-мать в своей преданности французам, но денег Мари так и не увидала, как своих ушей. А тут ещё граф Босуэлл хвастливо заявил при всех, что Мари якобы обещалась выйти за него замуж. А потому Леннокс, давно уже подозревая, что обещание Мари выйти за него замуж было блефом, начал вести тайную переписку с Генри VIII, выискивая лучший для себя вариант, одним из которых была женитьба на племяннице английского короля леди Маргарет Дуглас. Видя, к чему дело клонится, и пытаясь заново заполучить Леннокса (да и французские денежки), Мари вызвала того в Стёрлинг и пообещала ему за лояльность (и возврат удерживаемых им десятков тысяч ливров) руку своей дочки. Но старого воробья на мякине не проведёшь, и на сей раз Леннокс не позволил себя одурачить, и, заявив о своём союзе с Мари де Гиз, он по-прежнему продолжал секретную переписку с королём Гарри. В ноябре у французов наконец-то хватило ума заподозрить его в предательстве, в декабре шотландский парламент исключил его из регентского совета, а в январе Леннокс окончательно перестал прикидываться и, оставив Аррана и Битона, не таясь, перебрался на сторону графа Ангуса и других поборников брака Мэри Стюарт с английским принцем.

Чуть ранее, ещё в декабре 1543 года шотландский парламент аннулировал Гринвические Соглашения, для вида обосновав это продолжающимися рейдерскими захватами англичанами шотландских торговых кораблей, которые были сожжены флотом дошедшего до белого каления английского короля Гарри. Это была знаковая победа, ибо граф Ангус и его сподвижники рьяно возражали против отмены этого договора, но коалиция кардинала Битона и регента Аррана добилась своего.

Разумеется, у Генри VIII, вложившего столько сил и средств в этот мегапроект, такой поворот дел вызвал сильнейший приступ ярости, результатом чего стало появление по весне английского флота с войсками на борту у берегов Лейта (порт рядом с Эдинбургом). Командующий АТО английский граф Гертфорд (Edward Seymour, Earl of Hetrtford) имел инструкцию уничтожать всё на своем пути.

Командующий АТО Эдвард Сеймур

Хотя они и встретились с неожиданно ожесточённым сопротивлением ополченцев, тем не менее, англичанам удалось неплохо пограбить Лейт, Эдинбург, Хаддингтон, Данбар и район Стёрлинга, оскверняя святые места и убивая всех подряд, независимо от пола и возраста. Домой английская армия вернулась по суше, разоряя по дороге шотландские земли.

АТО

А поскольку Арран особой боевой доблестью никогда не отличался, у Мари появился подходящий повод обвинить регента в растяпстве и неоказании должного отпора англичанам. Она привлекла на свою сторону Дугласов, которых до того Арран запер в замке как пособников англичан и сторонников Гринвического соглашения, но потом отпустил, потому что нуждался в союзниках, да и парламент их простил в декабре 1544 года. Хотя королева-мать и не собиралась им особо доверять, но в тот момент они явно были недовольны грабежами английскими войсками своих земель и недолюбливали Аррана. На Аррана опять посыпались все шишки, в Тайном Совете его обвинили в причинение вреда королевству, провоцировании английского вторжения и прочей чепухе. Но тому, похоже, всё было нипочём, он попросту проигнорировал Совет и, вообще, куда-то на некоторое время исчез. Многие стали склонялись к тому, что регентом стоит назначить королеву-мать. Но всё же в этот раз Мари не суждено было стать регентом, ибо она здраво рассудила, что надо ещё заручиться поддержкой из Франции, в том числе военной и денежной, дабы иметь дело со всеми этими разношёрстными фракциями предателей-баронов и к тому же со строптивым Арраном. Так что ей пришлось примириться с мыслью, что у неё ещё маловато силёнок, чтобы сместить Аррана, а потому она позволила ему пока остаться Управляющим королевством, но при этом возглавила Регентский Совет, дабы контролировать каждое его движение.

Не премину заметить, что согласно сохранившимся письмам, можно заключить, что де Гизы и весь Лотарингский дом постоянно поддерживали и воодушевляли Мари, напоминая ей о её роли в укреплении мира и дружбы между Францией и Шотландией. И, судя по всему, Мари де Гиз подходила весьма ответственно к своим обязанностям. Вообще, французы рьяно поддерживали свою соотечественницу. Так, одного из самых ценных своих союзников Мари имела в лице французского посла Жака де ля Броссе (Jacques de la Brosse).

Жак де ля Броссе

Следующие пять лет Шотландия находилась в состоянии войны с Англией, которая в наш просвещённый 19-й век (и во многом благодаря Вальтеру Скотту) получила название "Грубое сватовство" или "Грубое ухаживание" (Rough Wooing), потому как началась она по причине недовольства Генри VIII нежеланием упрямых шотландцев отдать Мэри за его сына Эдварда. А в то время историки до такого названия ещё не додумались и называли то англо-шотландское противостояние восьмилетней (или девятилетней) войной.

Как обычно общение между кардиналом Битоном и регентом Арраном и в это время не обходилось без дрязг. Арран же своими махинациям с финансовыми фондами снова нарвался на грубость и вызвал недовольство Мари, которая к тому времени порядком поднаторела в финансовом менеджменте, бюджетировании и аудите.

В январе 1545 года английская армия продолжала по своей давней привычке грабить, разорять и убивать в Пограничье, чему шотландцы, разумеется, были не рады, и особенно граф Ангус, чьи земли особо страдали и - что ещё более важно для честолюбивого шотландского лорда - чьи фамильные захоронения в аббатстве Мелроуз подверглись осквернению. И вот, в отместку Ангус собрал небольшую шотландскую армию и решил проучить доблестных англичан. В феврале недалеко от Джедбэро состоялась битва (Battle of Ancrum Moor).

Хотя шотландская армия и уступала по численности английской, но благодаря военной уловке (ложное отступление и неожиданный разворот и атака и т.п.) наши одержали убедительную победу. 800 английских оккупантов было уничтожено, 1000 взято в плен. По окончании сражения регент Арран вынужден был приехать на поле битвы, дабы самолично поздравить завсегдашнего своего соперника графа Ангуса.

Но англичане никак не желали успокаиваться. Осенью граф Гертфорд вновь наведался в Шотландию со своими вояками, они сызнова учинили разорение земле шотландской и, в частности, разграбили аббатства Келсо, Мелроуз, Драйбэро, Роксбэро и Колдинхэм (Kelso, Melrose, Dryburgh, Roxburgh и Coldingham), а также разрушили 5 рыночных городов, 243 деревни и 16 фортов, по сообщениям профессора Хьюма Брауна. Чтобы как-то утешить себя, шотландцы решили национализировать владения и имущество графа Леннокса, который в это время наслаждался лондонской жизнью и своей молодой супругой леди Маргарет Дуглас, на которой он женился-таки с позволения Генри VIII. А наш Арран в этот период носился с идеей женить своего сына на Мэри Стюарт. Между Мари де Гиз и Битоном пробежала какая-то кошка, и они не очень-то ладили. В общем, всё было сложно и запутанно.

Тем временем в июне 1546 года был подписан мирный договор, положивший конец Итальянской Войне 1542-46 годов, в которой принимала участие и Англия. Каким-то боком этот договор касался и Шотландии, а потому на протяжении около полутора лет после его подписания активная фаза АТО Англии в Шотландии сменилась на пассивную (АТО, кто не знает, - антитеррористическая операция; нынешние события исподволь влияют на мой сленг).

А чуть-чуть раньше, а именно в мае 1546 года, с кардиналом Битоном, который был некоторое время уже не в фаворе у королевы-матери и вдобавок вызывал ненависть у местных протестантов своими благочестивыми деяниями по сожжению еретиков (помните, выше было сказано, что 1 марта 1546 года Битон сжёг Джорджа Уисхарта?), да к тому же успел нажить немало врагов и завистников, так вот, с ним приключилось большое несчастье. 29 мая группа особо недовольных кардиналом дворян из графства Файф ворвалась в епископский замок в Сент-Эндрюсе, вытащила не выспавшегося и только что простившегося с сожительницей Битона из постели, не преминув при этом заколоть его до смерти, и вывесила тело в окно на радость всем протестантам Шотландии. Потом эти террористы ещё долго удерживали замок, где к ним со временем присоединился неугомонный Джон Нокс. Более подробно, как всё началось и протекало и закончилось в Сент-Эндрюсе, я планирую как-нибудь рассказать на странице, посвящённой этому городу ( Замок Ст.Эндрюса и гибель кардинала Битона), ну, а пока лишь кратко.

Убиение кардинала Дэвида Битона

А Мари наша де Гиз была, конечно, возмущена такой выходкой протестантов и отправила Аррана для проведения АТО и освобождения замка. Джеймс Гамильтон, как положено, осадил цитадель, но спешки в её штурме избегал по той простой причине, что террористы-протестанты удерживали в замке в качестве заложника его старшего четырнадцатилетнего сына, также Джеймса, который до этого на протяжении нескольких месяцев «гостил» у Битона тоже, можно сказать, что-то типа в заложниках. Что называется, из огня да в полымя.

Такая вот вялотекущая осада длилась целый год. Шотландским архиепископом стал аббат Пэйсли Джон Гамильтон, кровный брат графа Аррана. Герцог Хантли заменил Битона на посту Канцлера. В январе 1547 года преставился Генри VIII. Через четыре месяца французский король Франсуа I решил составить ему компанию, а новый французский король Генрих II поспешил заверить Мари в своей поддержке и в доказательство сего прислал к шотландским берегам целый флот галер во главе с Леоном Строци (Leone Strozzi) и 6000 храбрых ополченцев под началом Андре де Монталембера (Andre de Montalembert).

Новый французский король Генрих II держал сторону Мари и всегда помогал ей с ополчением

В августе, пальнув несколько раз из пушек, французы захватили высившийся на берегу и открытый всем ветрам и пушечным ядрам замок... Долго потом Джон Нокс ругал проклятых папистов, много месяцев вкалывая задарма гребцом на французских галерах.

А в Англии править начал уже известный нам граф Гертфорд, поскольку Эдвард VI был ещё мал и Гертфорда выбрали Лордом-протектором, что-то типа регента, к тому же он приходился ещё и дядей юному королю. Новоиспечённый английский правитель получил почти абсолютную власть, присвоил себе титул герцог Сомерсет и, главное, ни в какую не желал отказываться от отмены АТО, собрал армию и двинулся покорять мятежную Шотландию.

И вот, в субботу, как сейчас помню, 10 сентября 1547 года около городка Массельбэро (Musselburgh) на берегу залива Форта в долине под названием Пинки (Pinkie Cleugh) состоялось грандиозное побоище. У Сомерсета было около 17 тыс. воинов, включая большое число немецких и итальянских наёмников-аркебузиров, а также мощная артиллерия, как на суше, так и на кораблях у берега. Шотландская армия, возглавляемая Арраном, по численности несколько превосходила противника, но по вооружению - кавалерии, огнестрельному оружию, пушкам - значительно отставала, очевидно, из-за неразвитого ВПК (делайте выводы). Перед боем Арран повыпендривался, приглашая Сомерсета на личную дуэль, но тот был не дурак и отказался.

Схема движения войск

Короче, благодаря недальновидности главнокомандующего (Аррана то бишь), отсутствию координации действий в рядах шотландской армии и, главное, превосходству английского ВПК над шотландским, наши потерпели сокрушительное поражение и потеряли, по разным оценкам, от 6 до 15 тысяч убитыми.

рисунок битвы глазами современника

Арран был настолько осторожен и аккуратен, что покинул поле боя без единой царапинки, и к тому же так быстр, что практически первым принёс королеве-матери весть о своём поражении. Мари в страхе за свою дочь тут же отправила её в аббатство Инхмахом (Inchmahome), которое находилось на одноимённом островке на озере Ментейт (Loch Menteit), и обратилась за помощью к французскому послу месье Д'Уайзелю (D'Oysel). Они там что-то порешали, подключили нового французского короля Генриха и совместными усилиями пришли к выводу, что лучше всего будет женить Мэри Стюарт (4 года) и Франсуа Валуа (3 года), сына французского короля. Тем самым они надеялись сплотить навек Францию и Шотландию назло Англии. Мари де Гиз, должно быть, весьма обрадовало такое решение вопроса, но надо было ещё заручиться согласием шотландского парламента. И тут помогло тщеславие Аррана, ибо в январе 1548 года он сумел убедить парламентариев в необходимости этого брака, за что ему был обещано французское герцогство. И уже в июне из Франции начали прибывать первые французские отряды. Вдохновлённая этой подмогой, Мари решилась превратиться в полководца, точнее – в политрука, ибо она принялась пламенными посланиями призывать шотландских лордов мобилизовать их ополчение на борьбу с оккупантами, одновременно Мари без зазрения совести срамила тех дворян, которые вознамерился переждать трудные времена под крышей своих замков. Где-то я встречал также, что однажды, проезжая через Эдинбург, Мари де Гиз держала пламенную речь перед собравшимися вокруг горожанами, убеждая их дать отпор английским оккупантам, но, кажется, это было чуть позже.

Ещё в феврале 1548 года (хотя может быть и чуть позже), когда английские войска, по большей части, вернулись домой для перекура и перегруппировки, оставив лишь гарнизоны в некоторых оккупированных ими крепостях, Мари переправила дочку в замок Дамбартон. Тем временем условия контракта между французами и шотландцами были окончательно согласованы, и 7 июля в женском монастыре в миле от города Хаддингтон (Haddington) - в котором, между прочим, окопался английский гарнизон - был подписан договор, а Джеймс Гамильтон, поставивший на нём жирную регентскую печать, из шотландского графа Аррана разом превратился во французского герцога Шательро (Duke of Châtellerault). Сразу за этим из Лейта в морской круиз вокруг Шотландии отправился французский флот под командованием некоего Вильганона (Nicolas Durand de Villegaignon).

Вильганон

Галеры, избежав шотландских штормов и английских судов, удачно добрались до Клайда, и 7 августа четырёхлетнюю шотландскую королеву увезли во Францию, дабы вскоре сделать из неё и королеву французскую.

Вроде бы, всё складывалось у Мари неплохо: дочка в безопасности в родной и любимой Франции. Но, тем не менее, это не было поводом королеве-матери для самоуспокоения. Как опытный финансовый аналитик, она ясно осознавала, что долгие годы войны, да и махинации регента Гамильтона изрядно сократили золотовалютные резервы королевства. А тут ещё шотландцы стали ворчать по поводу якобы чрезмерного французского контингента миротворческих сил. Впрочем, было и чему порадоваться. Так, граф Хантли (George Gordon, 4th Earl of Huntly), захваченный в плен в сражении у Пинки-Клюх, каким-то непонятным образом умудрился удрать из плена и вернуться на родину, что тут же с радостью отметил в феврале 1549 года, устроив набег на англичан в Пограничье.

В июне англичане вспомнили вдруг, что они англичане, и захватили небольшой, но стратегически важный островок Инхкайх (Inchkeith), что лежит прямо напротив Лейта. Отсюда они спокойно могли совершать набеги на прибрежные селения и укрываться обратно на крутобоком острове, который они неплохо укрепили от нападения.

остров Inchkeith

В начале 1449 года в Лейт во главе 6-тысячного войска прибыл французский командир месье Д'Эссе (D’Esse). Вместе с королевой-матерью, которая частенько бывала теперь в Лейте в кругу своих соотечественников, они решили во что бы то ни стало выбить англичан с острова. Сначала на разведку отправили галеру вездесущего капитана Вильганона – по некоторым сведениям, как будто даже ту самую, на которой Мэри Стюарт увезли во Францию. Так вот, эта галера осторожно поплавала вокруг острова и французы аккуратно всё зарисовали и записали, а растяпы англичане почему-то не сочли нужным обстрелять её из пушек.

что примерно нарисовали разведчики

Через несколько дней, 19 июня Мари де Гиз лично напутствовала французских и шотландских воинов, загружавшихся в небольшие лодки (якобы рыбацкие – для маскировки, значит), чтобы десантироваться на остров. Короче, остров захватили, бедных англичан поубивали и взяли в плен, а крепостные сооружения по решению парламента вскоре были снесены, дабы на будущее не искушать захватчиков.

В сентябре англичане покинули Хаддингтон - говорят, по причине разразившейся там чумы. На Рождество Мари обсуждала со своими гостями в замке Стёрлинг, как бы выбить оккупантов из замка Броути (Broughty Castle), что около Данди, и решили усилить осадную артиллерию с помощью французских пушек.

крепость Броути

6 февраля Мари с наблюдательной площадки на берегу реки Тэй с удовольствием смотрела, как её соотечественники начали штурм крепости Броути. Неизвестно, хватило ли ей времени досмотреть до конца этот жестокий спектакль, поскольку длился он целых шесть дней. Примерно в это же время сдался и измождённый гарнизон форта Лодер (Lauder) под руководством Хью Уилаби (Hugh Willoughby) (о чём прекрасно рассказано в романе Navium Tirociniun, который опубликован на этом сайте); здесь всё прошло более-менее мирно.

К этому времени все стороны, похоже, устали от войны и потому решили помириться. И вот 24 марта 1550 года в Булони между Францией и Англией был подписан мирный договор. Надо честно признать, что Шотландию вроде как за самостоятельное государство не принимали, ибо она целиком зависела от Франции – и деньгами, и войсками, т.е. что-то типа протектората. Согласно договору, обменялись пленными, разобрали форты в Приграничье. По правилам того времени обменялись и 6 высокопоставленными заложниками, которые полгодика неплохо погостили в Лондоне и Париже и вернулись по домам. Потом ещё была заключена парочка второстепенных мирных договоров: 1 мая 1551 года в Антверпене подписали договор между Священной Империей и Шотландией, а 10 июня в Норхэме был подписан окончательный мирный договор Франции и Шотландии с Англией. Все остались счастливы и довольны.

Теперь Мари могла с чистой совестью и спокойной душой отправиться в бон вояж на родину, во Францию, где она не была уже 12 лет, и повидать сына, дочку, мать (её отец Клод и брат, кардинал Джон, незадолго до того почили). Ну, и конечно ей было необходимо кровь из носу посоветоваться с французским королём и заручиться его поддержкой, дабы избавиться от лукавого Джеймса Гамильтона (уже не графа Аррана, а герцога Шательро, как мы помним), а заодно и получить очередной транш на поддержания на плаву финансов своего королевства, ну, и разных тайных целей. Мари тщательнейшим образом выбирала лордов, которые должны были её сопровождать в турне, ибо зная их ненадёжный и изменнический норов, она не желала, чтобы во время её отсутствия дома против неё устраивались заговоры. Хотя другие историки утверждают, что она таким образом устроила тим-билдинг, т.е. собирала свою команду. Оставив французского посла Анри Клётина Д'Уайзеля (Henri Cleutin, seigneur d'Oisel et de Villeparisis) приглядывать за Джеймсом Гамильтоном, 19 сентября 1550 года королева-мать высадилась в Дьеппе.

Анри Клётин, французский посол-присмотрщик за регентом Арраном

Конечно, она могла бы запросто остаться во Франции и наслаждаться жизнью, и пускай там регенты делают в Шотландии чего хотят. Но не такова была Мари. Она действительно полюбила свою вторую родину и была далеко небезразлична к её судьбе. И, кроме того, Мари получала неимоверное удовольствие от игры под названием «политика». Она с большим мастерством добилась от Генриха II всего, чего хотела, а именно - получила деньги, дабы с их помощью сделать послушными некоторых строптивых шотландских лордов, и заручилась поддержкой в своём желании стать регентшей. Французский король, должно быть, очень обрадовался, когда Мари наконец-то решила вернуться в Шотландию - ещё немного и ему пришлось бы отдать последний евро… или, что там было в то время - экю, луидоры, не помню.

Так вот, по весне Мари засобиралась было домой. Но тут прозвенел тревожный звоночек. Некто Роберт Стюарт, шотландец по рождению, похоже, пытался отравить свою юную королеву, к счастью, неудачно.

молодая Мэри Стюарт

Вам не удастся найти подробностей этого мистического дела, разве что в каком-нибудь приключенческом романе. Известно, что этого Роберта Стюарта посчитали засланным казачком, т.е. английским диверсантом, обвинили в попытке отравления Мэри и мило повесили, вроде бы (только версия), депортировав перед этим из Англии, куда он успел сбежать. Но матери от этого было не легче и она решила ещё задержаться во Франции. Во время визита на родину Мари не преминула заглянуть в дом своего детства - замок Джонвиль (Joinville), получив огромное удовольствие от общения со своей матерью, Антуаннетой Бурбон, и сыном Франсуа, которому уже стукнуло пятнадцать. Вероятно, также было удовлетворено и её тщеславие, когда она показывала сопровождавшим её шотландским лордам (завистливым, сто пудов) всё богатство и очарование владений её семьи.

замок Джонвиль

Трагедии, впрочем, избежать ей всё-таки не удалось, ибо осенью по пути в Дьепп, откуда Мари собиралась отплыть на Туманный Альбион, неожиданно от какой-то заразы скончался провожавший её сын Франсуа. Для матери это был сильнейший удар, но Мари выдержала его с мужеством.

Наконец-то королева-мать отплыла в Британию, но первым делом она решила навестить Эдварда VI, своего несостоявшегося зятя, благо война закончилась, и надо было выстраивать отношения с Англией. Мари высадилась в Портсмуте и по дороге в Лондон посетила несколько знатных английских дворцов. С английским королём они встретились во дворце Уайтхолл. Примечательно, что среди присутствующих была леди Елизавета (будущая королева), но отсутствовала леди Мария (также будущая королева). Познакомившись с английским двором и блеснув своим французским шиком, Мари отправилась на север в Шотландию, куда она благополучно прибыла 24 ноября. На границе её встретил Шательро с большой группой шотландских дворян. Ещё более торжественный приём ждал Мари в Эдинбурге, куда свезли все пушки с округи, дабы с высоты Эдинбургского замка пальнуть небывалый салют в честь возвращения королевы-матери. Т.е. уважали, значит.

Для укрепления закона и порядка, а вероятно, и для пиара, в 1552-1553 годах она за компанию с регентом совершает турне по Шотландии, принимая участие в судебных сессиях. Летом 1553 года умирает от туберкулёза молодой английский король, убеждённый протестант, на смену которому приходит его сестра Мария Тюдор, убеждённая католичка, что вроде бы было на руку Мари де Гиз. Хотя она и жалела Эдварда (он ведь был ровесников её безвременно почившего сына Франсуа), но иметь единоверца на троне Англии тоже было неплохо. А тут ещё граф Леннокс, уже около 10 лет благополучно пребывавший в Англии, начал там что-то мутить против неё.

уже остепенившийся Леннокс

И, короче, Мари решила – всё, хватить нянчиться с этим Шательро. Наобещав ему денег выше крыши, королева-мать заставила его отречься от регентства в её пользу. 19 февраля 1554 года Джеймс Гамильтон, поломавшись для виду, сложил полномочия, а 12 апреля в торжественной обстановке в Эдинбурге королева-мать Мари де Гиз наконец-то стала регентом всея Шотландия.

В этой должности Мари взялась за наведение порядка. Так, в июле она провела судебную сессию в Джедбэро в надежде уладить конфликт между приграничными кланами Керров и Скоттов. В августе она отправила судно с отрядом и артиллерией в Сатерлэнд в помощь местному графу (John Gordon, 11th Earl of Sutherland) для наведения законности в его землях. Графов Хантли и Аргайла она послала наводить порядок в Мойдарте (западное побережье) и на остров Льюис. Правда, Хантли, который когда-то словчился удрать из английского плена, в этом случае, наоборот, умудрился попасть в плен. В общем, Мари много чего ещё сделала для становления закона в своём королевстве, долго рассказывать.

Хотя не все шотландские лорды были довольны - ещё бы! – ведь кругом теперь были французы: французский посол фактически правил страной, пока Мари гостила во Франции, а теперь ходил на совещания Тайного Совета как к себе домой; французы отвечали за казну и Большую Печать, Yves de Rubay являлся хранителем Печати, а Bartholomew de Villemore – главным казначеем. К тому же некоторые дворяне склонялись уже к протестантской вере и дружба с католической Францией отчуждала их от Мари. А тут ещё пустили слушок, что юная королева Мэри Стюарт приболела там, во Франции и, не дай боже, умрёт молодой и счастливой. И что тогда станется с Шотландией? Она полностью подпадёт под власть французской короны? А поскольку протестантизм, словно трещины по старой чаше, всё более и более расползался по Шотландии, то многие её жители, странным образом враз позабыв про извечную вражду, начали склоняться к союзу с Англией.

Мари де Гиз, как и вся её семья, была ревностной католичкой, но, в отличие от кардинала Битона, а потом и Марии Тюдор, с небывалым рвением отправлявших еретиков на костёр, являлась достаточно милосердным созданием и снисходительно позволяла протестантским проповедникам вещать, где им вздумается, чем те и занимались на каждом углу. А внушаемые народным массам новые религиозные воззрения использовалась определёнными группами дворян для усиления собственных позиций и личного обогащения.

В сентябре 1555 года вернулся на родину Джон Нокс, проведший 20 месяцев на французских галерах, потом проповедуя в Англии, а после смерти Эдварда VI ошиваясь на континенте. Протестанты в Эдинбурге тут же принялись устраивать полулегальные вечеринки, и у Нокса появилась блестящая возможность блеснуть на них своим красноречием.

Джон Нокс проповедует, а все уши и развесили

У дворян вошло в моду приглашать его в свои замки для проведения протестантских презентаций. Шотландские епископы хотели его было приструнить, но Мари, похоже, не хотела более жестокостей и позволила Ноксу идти с миром. Тот, обманутый её мягкосердечием, даже написал ей письмецо с призывами обратиться в протестантскую веру, какой наивный! В 1556 году смутьян Нокс, запалив пожар, уехал на время из Шотландии в свою любимую Женеву. А протестанты продолжали тайком устраивать сходки и мутить воду. Церковники же, погрязшие в неподобающих излишествах, не придумали ничего лучше, как сжечь Вальтера Мила (Walter Mill) в Сент-Эндрюсе в апреле 1558 года. Этим они ещё больше подкинули дров в костёр. Мари смогла как-то оправдаться перед лордами за своё невмешательство в этом деле. Однако у протестантов из народа началась просто эпидемия: они воровали в церквях иконы и статуи святых, которые, по их понятиям, являлись идолами, и уничтожали их всяческими забавными способами - сжигали, топили и т.п. Огонь разгорался, и потушить его не мог никакой пожарник. Протестанты перестали таиться и открыто собирались на свои сходки; многие графы, лорды и мелкие дворяне не считали нужным скрывать свои протестантские убеждения. А официальная церковь упорно не хотела замечать своих слабеющих позиций, надеясь не пойми на что. И все вопросительно глядели на регентшу – ну что же ты, Мари?

А у Мари проблем и так было выше крыши.

Многие дворяне требовали немедленной женитьбы Мэри Стюарт на дофине. Мари, возможно, самой того хотелось, но, с одной стороны, она не желала давить на французского короля и ускорять процесс, а с другого боку, и шотландских лордов следовало как-то успокоить. Наступали трудные времена и королеве-матери, как опытному менеджеру, пришлось собирать вокруг себя команду сторонников: кто-то присоединился по убеждению, кто-то польстился на взятку – ну, какая политика без коррупции?

А тут ещё Франция воевала с Испанией, а испанский король Филипп женился на английской королеве Марии Тюдор. И потому-то французский король просил Шотландию, т.е. Мари де Гиз, отвлечь Англию на себя. Мари была бы, может, и не прочь помочь Генриху II, однако шотландские парламентарии встали на дыбы и ни в какую не хотели ссориться с Англией, к тому же грозили отобрать у королевы-матери регентство.

На счастье, постарался старший брат Мари, Франсуа герцог де Гиз (François de Lorraine II, Prince of Joinville, Duke of Guise, Duke of Aumale), который в январе 1558 года отвоевал у англичан Кале. И французский король на радостях расщедрился к Гизам и распорядился ускорить брак своего сына с Мэри Стюарт. И вот 24 апреля 1558 года молодая Мэри вышла замуж за дофина. И якобы ею был составлен секретный договор, что коли она невзначай умрёт бездетной, то шотландский трон должен перейти к её мужу, которому предстояло стать французским королём.

Мария Стюарт и Франсуа II

Тем временем буча между протестантскими лордами и епископами и сторонниками католической веры всё усиливалась. Каждая партия пыталась перетянуть королеву-мать на свою сторону. Мари же хотела мира и процветания своему королевству, не забывая при этом, что она француженка родом.

17 ноября умерла английская королева Мария Тюдор, ревностная католичка, на смену которой пришла Елизавета I, убеждённая протестантка. Это явилось не очень радостным известием для Мари де Гиз, ибо новость ещё более подстегнула пыл шотландских реформаторов.

3 апреля 1559 года в Като-Камбрези (Cateau-Cambrésis) был подписан мирный договор, наконец-то положивший конец 65-летней войне между Францией и Испанией за контроль над Италией. Это сняло угрозу Шотландии со стороны Англии, и королеве-матери стало чуть полегче в международной склоке.

Но за месяц до этого, 2 мая в Шотландию вновь прибыль ретивый Джон Нокс и, разумеется, протестантский костёр превратился просто в пожар, эпицентр которого находился в Перте. Туда и направился Нокс с целой повозкой самых сухих дров. Протестантами были осквернены церкви в Перте и Данди, разграблена гробница Джеймса I. Протестанты решили огромной ордой идти в Стёрлинг, базу королевы-матери, и требовать, требовать, требовать, короче, устроить своего рода Майдан. Ради предосторожности вперёд они послали Джона Ерскина из Дана, чтобы тот разведал обстановку. Мари, однако, будучи умным и хитрым политиком, что-то там ему наобещала, и каким-то образом ей удалось уговорить этого посланца отписать своим сотоварищам в Лейт отложить турпоход в Стёрлинг до лучших времён.

Тем не менее, волнения в Перте продолжались, ловкие и речистые проповедники во главе с Ноксом всё больше и больше распаляли толпу. Своих лидеров они назвали Лорды Конгрегации (Lords of Congregation), среди которых на первых местах значились графы Аргайл, Гленкайрн, Мортон. Конечно, Мари тоже собирала своих сторонников, стягивала в Эдинбург остатки французских отрядов. Назревала гражданская война. Каждая сторона хитрила, маневрировала. К счастью, 24 июля в Лейте удалось подписать перемирие - во многом благодаря Мари, которая неожиданно выдвинула армию из Данбара и застала врасплох протестантов в Эдинбурге, которым не оставалось ничего другого, как согласиться на подписание соглашения о перемирии (appointment of Leith).

В августе почил французский король Генрих II, и Мари потеряла надёжного и крепкого союзника, хотя её дочь при этом стала супругой нового французского короля, но тот был слаб и молод. В это же время Елизавета I отправила в Шотландию английского посла Ральфа Сэдлера, нашего старого знакомого, с тайными инструкциями лелеять антифранцузскую фракцию в стране, всячески помогать протестантам, в том числе и деньгами, уговорить Шательро дезертировать из фракции Мари де Гиз и заставить её подписать мирный договор с Англией на веки вечные.

Ну и пошло-поехало. Шотландские лорды враз стали недовольны проведёнными Мари изменениями в шотландских законах, французской системой налогообложения и особо негодовать по поводу назначения представителей этой нации на важные государственные должности.

Осенью возвращается граф Арран, тоже Джеймс, который унаследовал титул у своего отца экс-регента Шательро, - тот самый, который гостил в «заложниках» у Битона, когда того убили протестанты. Потом этот Джеймс уехал в компании с Мэри Стюарт во Францию, где стал капитаном шотландских гвардейцев. Через некоторое время у него начала ехать крыша, потому как вместо того чтобы выбрать себе жену среди знатных и прелестных француженок, которые просто вешались на него, он стал протестантом (ну, не кретин разве?), за что, вроде бы, годок другой отсидел во французской каталажке.

Джеймс Гамильтон, 3-й граф Арран - да, взгляд действительно странный

Затем перебрался в Англию, а батя его и Джон Нокс принялись сватать этого чокнутого в мужья Елизавете I, хотя признаки перекосившейся крыши были уже на лицо. Впрочем, у английской королевы знаменитый женоненавистник Нокс (впрочем, сам он был женат) всегда был не в фаворе и это бредовое сватовство не получило продолжения. Тем не менее, прибытие молодого Аррана шотландские протестанты приветствовали с восторгом, а его отец Шательро, которому не впервой было менять команды, как только открылось трансферное окно, решил всё-таки вновь перейти в команду протестантов.

В это же время на помощь Мари прибыло ополчение из Франции, и с помощью преданных ей французских отрядов она укрепила фортификационные сооружения Лейта. Поэтому, когда в октябре протестанты пошли маршем на Эдинбург, Мари укрылась в Лейте. Лорды Конгрегации заявили ни много ни мало, что лишают её регентства. Также протестанты пустили слух, что прибывшие в Лейт французские солдаты, привезли с собой семьи и обустраиваются на ПМЖ в этом городе, выгоняя из домов местных и занимая их жилища. Каждая сторона принялась выпускать заявления и прокламации, соревнуясь в красноречии. В общем, в СМИ началась такая небольшая пропагандистская войнушка, которая вскоре закончилась и в ход пошло настоящее оружие. 15 октября Лорды Конгрегации во главе с Шательро выбрали Временное Правительство, собрали свои силы под Стёрлингом и двинулись на Эдинбург. Там они потребовали от ополченцев, пардон, от отрядов королевы-матери сложить оружие, впустить их в Лейт и отослать французские войска домой… Ох, что-то это мне напоминает из сегодняшних событий. Но у Лордов Конгрегации не хватало денег на жалованье своим солдатам, которые начали возмущаться и бунтовать. А Шательро отличался как всегда крайней нерешительностью. Тайные планы протестантов становились достоянием противника. Обескураженным Лордам Конгрегации не оставалось ничего другого как вернуть остатки своих отрядов в Стёрлинг, дабы там политрук Нокс пылкими речами попробовал поднять их боевой дух.

До Лордов Конгрегации дошло наконец, что своими силами с Мари, поддерживаемой французскими ополченцами, им никак не справиться, даже несмотря на финансовую поддержку из Америки – ох-ты, опять оговорился, простите, из Англии, конечно, - а потому они отправили посланца, некоего Вильяма Мэйтлэнда из Летингтона (William Maitland of Lethington) к английской королеве просить чего посущественней.

Вильям Мэйтлэнд из Летингтона - ходок за английской помощью

Елизавета I вняла просьбам шотландских протестантов, и поэтому 23 января 1560 года в заливе Форта появился английский флот под командованием Вильяма Винтера (William Winter).

27 феврале в Бервике было подписано соглашение (Treaty of Berwick) между представителем Елизаветы I герцогом Норфолкским (Thomas Howard, 4th Duke of Norfolk) и Лордами Конгрегации. Последним просто кровь из носа нужно было английское военное вмешательство, чтобы свергнуть королеву-мать и католическую церковь. Позже, в апреле Елизавета утверждала, что вовсе не собирается воевать с Шотландией или Францией, боже упаси, а желает лишь помочь несчастным шотландцам навести порядок. Под этим «порядком» Елизавета подразумевала выдворение французов из Шотландии, замену их английскими войсками, разрушение шотландцами своих фортов или передачу их так называемому Временному правительству, военную помощь в случае чего Шотландии Англии, ну и т.д. В статьях договора ничего не говорилось о религии, ибо и так всё было понятно. А вот Шательро мог рассчитывать на корону, если Марию Стюарт объявят персоной нон грата и не пустят обратно в Шотландию.

И в соответствие с соглашением, английская армия под командованием барона Грея (William Grey, 13th Baron Grey de Wilton) перешла границу и 31 марта была с радостью встречена Лордами Конгрегации.

Положение Мари ухудшалось день ото дня, и она предпочла укрыться в Эдинбургском замке, благо комендантом его являлся лорд Эрскин (John Erskine, 17th Earl of Mar), вполне такой адекватный лорд. Сей замок неприступно высится на огромной скале над городом, и по просьбе королевы-матери (ей уже приходилось просить, а не приказывать) комендант посторонних туда не впускал без её на то согласия. И вот там-то в мае Мари приступила к переговорам с Лордами Конгрегации и их друзьями английскими послами, даже как-то приглашала их на ужин. Однако диалог сторон скоро прервался: то ли из-за того что протестанты не пропустили в замок к Мари французских командиров из Лейта, то ли по причине их упорного нежелания отказываться от тесного союза с Англией. Как бы то ни было, переговоры прекратились.

Последние месяцы выдались для регентши чрезвычайно тревожными, а, как известно, стресс – причина всех болячек. К тому же у Мари давно уже появились сердечные боли. Не удивительно, что королева-мать слегла, она стала забываться, терять дар речи. 8 июня она составила завещание, а 11 числа в молодом достаточно возрасте (всего-то 44,5) скончалась окончательно, официально - от водянки. Её тело хранили в свинцовом гробу в Эдинбургском замке до марта следующего года, когда его тайком под покровом ночи вывезли и отправили на её родину, где и похоронили в монастыре святого Петра (Convent of Saint-Pierre) в Реймсе, где аббатиссой работала её сестра Рене (Renee de Guise).

герб Мари де Гиз, 1560 г., слева символ Шотландии, справа - Lorrain, Лотарингский дом, т.е. Гизы

Сегодня отношение к правлению Мари де Гиз в исторических кругах нельзя назвать однозначным. Закоренелые протестанты, особо английские, а также юнионисты видят в ней французского агента, пытавшегося рассорить Шотландию с Англией, сделать из страны протекторат Франции, и зловредно мешавшую установлению в королевстве «единственно верной религии» – протестантизма; они не могут простить ей вражды с «великим просветителем» Джоном Ноксом.

Впрочем, у наиболее рассудительных и непредвзятых историков о Мари де Гиз более благожелательные отзывы. Да, она была политиком – сильным, умным, хитрым. Она всю жизнь была предана своей семье - детям и родным, своей родине – Франции, своему королевству – Шотландии, своей вере – католицизму. Мало кого из великих мира сего отличает такое постоянство. Она была матерью, потерявшей четырёх из пяти детей и стойко вынесшей все эти удары. Она была образованнейшей женщиной своего круга и привнесла немало полезного в Шотландию. Она умела вести речь и убеждать слушателей. Она принимала участие в военных советах. Это был человек сильного духа, который не сломался под множеством ударов и потерь. Мари, похоже, понимала своё предназначение и всю сознательную жизнь посвятила выполнению своего долга и достижению поставленных целей. А вот дочь её, Мария Стюарт, увы, пошла по иной стезе...

Итак, последний оплот католичества в Шотландии рухнул. Епископы, монахи не в счёт. Казалось, всем теперь в стране была выгодна победа протестантизма на этой земле: Англии – чтобы установить здесь свой контроль и выдворить французов; Лордам Конгрегации – дабы захватить богатые аббатские владения и удовлетворить свои политические амбиции; Джону Ноксу сотоварищи – чтобы превратиться в самую влиятельную и могущественную идеологическую силу. Дальше всё было делом техники.

Перво-наперво, менее чем через месяц после смерти Мари в Эдинбурге был заключён договор между Францией и Англией (Treaty of Edinburgh), по которому все сухопутные войска, морские и военно-воздушные силы Франции и Англии должны были отправиться в места их постоянной дислокации, т.е. во Францию и Англию соответственно, а главное – чтобы Мария Стюарт не смела использовать английскую геральдику на своём гербе. Между прочим, молодая шотландская королева, будучи в это время супругой короля Франции и во всём слушаясь наставлений своих дядей Гизов, договор так никогда и не ратифицировала, ибо поначалу считала Лордов Конгрегации бунтовщиками и оппортунистами, но главное-то – если бы она отказалась от использования английской геральдики на своём щите, она тем самым признала бы Елизавету легитимным правителем Англии, а Мария Стюарт всегда полагала, что у неё есть все законные права самой стать королевой Англии, как-никак она, как полагается, приходилась правнучкой Генри VII, а вот Елизавета-то считалась незаконнорожденной. Но это уже тема другого рассказа.

Королевский герб Марии Стюарт, лилии - Франция, стоящий лев - Шотландия, три льва - Англия

В июле-августе собрался шотландский парламент и постановил, что теперича официальной религией в королевстве будет протестантская. Вскоре началось разграбление монастырей и рейдерские захваты церковного имущества. Из всех кафедральных соборов уцелел лишь один – в Глазго. В общем, в церковном хозяйстве началась перестройка, приватизация и всё с этим связанное. А поскольку ломать не строить, то реформирование шотландской церкви затянулось на много десятилетий. Шотландцы сразу отвергли епископальное, как в Англии, устройство церкви. Процесс был долгий, кровавый, и изучать его более подробно я пока не готов.

Ну, и небольшой фильм о реформации в Шотландии с Джоном Ноксом в роли святого...